— О бастард, бастард! Скоро ты будешь излечен!
Он вскочил со стула, под его ногами захрустело битое стекло.
— Быстрее, быстрее!
С губ Воксвелла стекали слюни, парик съехал набок, обнажив плешивую голову. Взгляд его безумно метался.
— Скорее! Скорее!
Карета сотрясалась чуть ли не в ритме любви. Скоро страсть досточтимого Воксвелла получит удовлетворение.
Джема везли на карете по аллее, которая вела к Цветущему Домику.
И вот тогда…
Все произошло мгновенно. Все это время собиралась гроза, она нарастала вместе со страстью Воксвелла. И вот гроза достигла своего апогея. Раздался оглушительный раскат грома, ослепительно сверкнула молния. Лошадь испуганно заржала, в страхе вскрикнул возница. Поперек дороги упало огромное дерево.
Джем застонал.
Его швырнуло к окну кареты, а потом… он очутился под открытым небом — карета разлетелась на куски.
Все кончено.
Но нет. Не совсем.
Молния сверкнула во второй раз.
Три образа запечатлелись в памяти Джема, лежавшего на земле под проливным дождем на опушке Диколесья: сломанная, словно стебелек травы, шея возницы, обрывающие поводья и скачущие прочь лошади, и Воксвелл, которому придавило ноги стволом упавшего дерева. Лекарь кричал и кричал, пытаясь перекричать грозу.
Вот тогда молния полыхнула в третий раз, и языки пламени объяли развалившуюся карету.
Досточтимый Воксвелл умолк навсегда.
Крам храпел.
Крам всегда храпел. Это мешало Морвену предаться размышлениям со всей подобающей сосредоточенностью. Морвену, лежавшему на нарах внизу, столько раз хотелось приподняться и постучать кулаком по скрипучим доскам, а то даже — вскочить и накрыть физиономию Крама подушкой. Но сегодня Морвен почти не обращал внимания на поросячье хрюканье Крама. Гром грохотал так оглушительно.
В душе у Морвена тоже бушевала буря.
Верхняя губа у него опухла — по ней угодил перстень старухи ваганки. Морвену было больно, но он пестовал свою боль. Его переполняли стыд и ужас при мысли о том, что он натворил. Он ударил несчастную каргу, и с этого начался мятеж. Но вдруг ему пришла в голову такая мысль: «Я хотел, чтобы она ударила меня в ответ. Я хотел этого!»
Когда началась потасовка, Морвен совладал с собой. Он почти сразу включился в борьбу. Он стрелял, бегал, подбегал с донесениями к растерявшемуся сержанту Банчу. Что-то внутри у Морвена взяло верх — наверное, инстинкт самосохранения.
«Я не должен жертвовать собой, — думал Морвен. — Пока не должен».
По прошествии времени сержант Банч даже решил, что рекрут Морвен не такой уж сопляк. Надо просто немного пообтесать парня, вот и все.
Он-то не знал, кто начал мятеж.
В бараке было темно — хоть глаз выколи. Морвен ворочался на жестких нарах. Удастся ли ему заснуть? С того мгновения — о, теперь ему казалось, что это было немыслимо давно — как он упал на колени в грязь и начал молиться, Морвена не покидало ощущение, что в него проникло Зло. Теперь оно без устали стучало у него в висках. Ему казалось, что Зло разрастается, заполняет собой мир. И он знал, что синемундирники — орудия этого Зла.
Гроза, наконец, утихла, и храп Крама стал оглушительным, невыносимым. Бедняга Крам! Морвену стало нестерпимо жаль товарища. А потом ему стало столь же отчаянно жаль всех солдат, которые спали тревожным сном в бараке.
А хозяева пустующих нар спят вечным сном на лужайке.
Морвен сел и закрыл лицо руками. Его охватило отчаяние. Ему было стыдно за то, какую роль он сыграл в мятеже. Ему было стыдно за весь мир. Но что он мог поделать? Что мог поделать вообще кто-нибудь? Морвен казался себе бесконечно маленьким, бесконечно беспомощным, ничтожной мухой, попавшей в огромную паучью сеть.
Паук подползал к нему все ближе и ближе.
Как только за окнами барака, наконец, забрезжил рассвет, Морвен вытащил из-под подушки «Дискурс о свободе» Витония и читал до побудки.
Джем лежал, глядя в обезумевшее небо.
Только когда утихла буря, юноша понял, что рядом с ним кто-то стоит. Он пришел не по аллее, а возник из-за деревьев. Сначала Джем воспринял его присутствие спокойно, он чувствовал только, что этот «кто-то» излучает дружелюбие. Но вот восточная луна выглянула из-за смятенных туч. Джем повернул голову и взглянул в таинственные, знакомые глаза — почему-то он догадался, что увидит именно эти глаза. Глаза вспыхнули и снова потемнели.
Лесной тигр.
Зверь бережно опустил лапу на грудь Джема. Джем, не мигая, смотрел в эти загадочные глаза, в глубине которых плыли и формировались странные образы. Сменялись цвета, из-за темноты казавшиеся глубокими. Их смена напоминала смещение стеклышек в калейдоскопе, но, наконец, что-то произошло, и колеблющиеся цвета преобразились в фигуру человека. Фигура покачивалась, дрожала, словно отражение на поверхности воды, но вот она застыла, и Джем увидел, что на человеке костюм арлекина. Арлекин начал танец. Джем, зачарованный, следил за этим танцем, и вдруг откуда-то издалека донеслась песенка прошедших лет:
Хороводом пойдем, как по краю кольца…
У кольца нет начала, не видно конца.
Когда Джем очнулся, он сначала услышал только стук капель, которые падали с листвы на его лицо. Рассвет пробивался сквозь кроны высоких деревьев. Джем резко обернулся, ища взглядом разбитую карету лекаря. Кареты не было. Он лежал в чаще Диколесья. Потом он заметил, что больше не связан и на нем — крестьянское платье какого-то коричневато-зеленого цвета.
Джем приподнялся и сел.
— Придется в этом походить, — произнес чей-то голос. — По крайней мере, в начале твоего путешествия.
Джем обернулся.
Арлекин! Длинноногий, стройный, в разноцветном костюме и серебристой маске.
— Тор! Это ты! — Джем вскочил, отряхнул листья и мелкие сучки с куртки. — Но о каком путешествии ты говоришь?
— Да ладно тебе, Джем. Неужели забыл? Должен бы догадаться. Твоя жизнь в этой деревне окончена. На самом деле все, что ты знал и умел до сегодняшнего дня, должно отойти в прошлое. Детству конец, Джем. Оно стало местом, куда тебе никогда не вернуться.
Итак. Если синемундирники примутся разыскивать тебя, ты должен будешь уйти на юг. Но вряд ли они бросятся на твои поиски сразу. Они решат, что ты погиб вместе с лекарем и возницей, что ваши останки обуглились и перемешались. Во всяком случае, лучше бы тебе некоторое время идти по лесу, но вдоль белесой дороги. Примерно через день ты встретишься с ваганами. Они так же, как и ты, будут переодеты. С ними ты дойдешь до Агондона. В Агондоне ваганов до сих пор терпят — ведь они умеют развлекать!
— Я должен стать ваганом? — спросил Джем.
