Я понимаю, что собственный ребенок не должен раздражать. Я
вынуждена напомнить себе: «Это всего лишь маленький мальчик».
– Антон, а ты не думаешь, что я тебя старше, что меня
уважает масса людей, что, в конце концов, я все знаю лучше тебя! А?
– Да, – согласился мой воспитанный ребенок, и мне
сразу же стало стыдно.
– Как ты в хоккей поиграл? – начинаю заигрывать,
чтобы избавиться от чувства вины.
– Хорошо. Я забил два гола.
– Молодец, малыш! Ты – лучший! Вот я совсем не умею
играть в хоккей.
– Я – мужчина.
– Да, ты – мужчина.
Сан Саныч в моем телефоне высвечивается как «охрана».
– Когда камеры будем устанавливать?
– Давай попозже, а то у меня мама. Она уедет, и сразу.
– А людей ставить?
– Ну, тогда же и людей.
Бакст, по-моему, уехал в Париж. Или нет?
Хочется все узнать об этом художнике. Мы видим с ним
одинаковые сны. Бродим по ним, как по незапертому дому.
Звонит Алик.
– В Яшчилане продается твоя книга! На английском языке!
Я сказал, что ты моя подруга, и продавец захотел сфотографироваться со мной! Я
пошлю тебе фотку по MMS! Нет! Сфотографируй себя прямо сейчас и пошли мне! Я
подарю ему, он никогда не видел белых женщин!
Я люблю Алика. Как сорок тысяч братьев. Я протянула вперед
руку с телефоном, старательно улыбнулась.
Алик перезвонил через минуту.
– Ты поправилась, – сказал он.
– Всего на два килограмма.
– Он решил назвать свой магазинчик моим именем.
Я не стала спрашивать, почему, собственно, не моим?
В детском саду мой сын влюбился. Они решили пожениться
сразу, как только вырастут.
– Люся будет жить здесь, с тобой, – делился своими
планами Антон, – и наши дети тоже здесь. А я буду жить в Москве.
– Как это в Москве? – удивляюсь я.
– Как папа. В квартире. И я буду к вам все время
приезжать.
– Антон, ты что же, хочешь сбагрить мне свою Люсю,
своих детей, а сам?
– Я буду работать.
– Привози их мне, – засмеялась великодушная
бабуля. – Я как раз уже стану старенькая, мне будет скучно, так что я и
Люсе твоей, и детям твоим буду рада.
– Ну, хорошо, – довольно быстро согласился мой
сын, – тогда они будут жить у тебя. А я буду приезжать.
– А ко мне?– возмутилась я.
– И к тебе, – кивнул мой сын.
– Послушай, давай я тебе объясню, что такое семейная
жизнь…
Позвонила Регина.
– Я думаю, ты еще успеешь, – сказала моя мама и
увела сына в игровую.
– Слушай, у них там репортажная съемка на весь день:
как ты идешь в тренажерный зал, потом завтракаешь, пишешь, например, ну, и так
далее. Я сказала, что весь день – это невозможно.
– Конечно, невозможно, у меня же масса других встреч!
– Ну, они тогда будут просить хотя бы просто интервью…
Все-таки глянцевое издание…
– Ну, посмотри, что у меня по расписанию…
– В следующий понедельник, в 5 часов дня.
– Okay. Предупреди визажистку.
– Записываю: «17.00. «Marie Claire». Позвонить Наташе».
Он привез меня домой. Мы стоим у калитки.
Снежинки попадают за шиворот и вредно там тают.
Мы целуемся.
– Я тебя люблю, – говорит он.
Снежинки снуют между нами, я молчу.
– Я так давно не говорил этих слов. Мне сейчас даже
кажется – никогда.
Я улыбаюсь, он распахивает передо мной дверь.
Почему он не зовет меня в комнату, похожую на спичечный
коробок?
Он наклоняется ко мне близко-близко, шепчет мне в ухо:
– Я люблю тебя.
По инерции – великая сила привычки! – я скромно
улыбаюсь, опустив глаза. Дотрагиваюсь до его лица. Мне всегда казалось, что в
этом жесте есть что-то интимное и обнадеживающее.
Мое сердце похоже на венок из ромашек. И какой-то добрый, но
разбитной ангел гадает на нем.
Рано утром, еще до завтрака, болтая ножками, он отрывает
лепесток за лепестком, и иногда выпадает «любит», а иногда «нет».
Когда выпадает «нет», я теряю друзей, я тоскую, я не знаю,
куда мне идти, и даже иногда не знаю – зачем?
Зато когда выпадает «любит»!..
Тогда я чувствую запах летнего ветра, и мне кажется, что
вселенная – это я; и вселенная эта. наполнена музыкой, такой же пронзительной,
как осеннее небо, и каждый инструмент звучит так остро и так тонко – а
дирижирую я сама.
… – Твой юрист получил договор? – интересуется мой
издатель по телефону. В трубке слышны посторонние звуки, и я представляю себе,
как в эту минуту – 11 утра – он знаками провожает очередную девушку, давая ей
понять, что начался рабочий день, ее время вышло одновременно с солнцем и у
него очень (многозначительное лицо, нос сморщен), очень важный договор.
– Получил.
Все самое важное происходит в постели: любовь, сны и
интересные книжки.
Я сладко потянулась. Если каждый день по чуть-чуть тянуться,
то начнешь доставать до краев кровати. Наверное. Надо сообщить это журналистам
– Когда подписываем?
– А миллион дашь мне? Он нервно хихикает.
Наверное, девушка еще не ушла и щекочет его за пятку.
– Ну, какой миллион?
– Долларов. Пока что. Хотя, чтобы перебить предложение,
ты должен дать миллион двести.
Опять хихикает. И тяжело дышит. Нет, девушки не способны
довести издателя до такого состояния. Только деньги.
– Думай, – говорю я.
– Это ты думай. У нас-то все по-честному.
На открытии магазина с техникой торжественно перерезаю
ленточку.
Жду его телефонного звонка.
– Спасибо, мы вам очень благодарны, что вы откликнулись
на наше предложение. Куда вам прислать телевизор?
– Телевизор? – рассеянно переспрашиваю я. –
Свяжитесь с моим директором.
Улыбаюсь в объективы.
В руке шевелится телефон, поставленный на режим вибрации.
– Извините, извините… – Щелкают вспышки, потом эту
фотографию можно будет использовать в рекламе «Nokia».
Это, конечно, Регина.
