– А где твой? – спросила я Регину.
– Не знаю, так странно, в последний момент просто
испарился. А я думала вас познакомить.
Регина проигрывала.
Я села на пол перед телевизором.
У Кати была совершенно не модная квартира. С какими-то
вышитыми салфетками, старыми, рамками, потертыми комодами.
Катю воспитывала бабушка. Одна. Родители уехали за границу,
там развелись, потом завели новые семьи, новых детей, про Катю и бабушку
вспоминали только на Новый год и Катин день рождения. Когда бабушка умерла,
Катя все оставила в квартире как было и очень ревниво оберегала все, что было
связано с памятью о ней.
В старинных подсвечниках всегда горели свечи, а в зеркалах
собственное ваше отражение напоминало антикварный портрет.
Мне всегда хотелось заглянуть во многочисленные шкатулочки,
расставленные по всем комнатам, но Катя относилась к ним так трепетно, что,
казалось, сделав это, откроешь не перламутровую крышечку, а чью-то страшную,
охраняемую веками тайну.
– Пас! – сказала Регина и раздраженно в телефон: –
Алло!.. Вообще-то поздно уже, вы когда-нибудь отдыхаете? Ужас, опять
журналисты!
По телевизору шел анонс «Что хуже?».
Вот что значит талант – съемка промо-ролика заняла всего 10
минут. А фотографии получились шикарные! Мои и Гулины. Что хуже: когда тебя
зовут Гуля или когда тебя зовут Дуля, например?
– Что ты ненавидишь? – спрашивает меня Регина,
прижимая трубку плечом и выравнивая в руке карты.
– Еду в самолетах.
– Пас… Нет, это не вам. Она ненавидит еду в самолетах.
А что любишь?
– Фейерверки. Вы идете смотреть? Начинается.
– Флэш-ройял. – Регина радостно выложила свои
карты на стол. Так, наверное, кошка приносит показать свою задушенную
мышку. – Что вы сказали? – Это уже в трубку. – Да я не с вами
разговаривала!.. Теперь с вами… Какой у нее девиз?
Началась передача. Музыка, наши с Гулей радостные лица. Мое
приветствие. Мы его переписывали четыре раза. Я никак не могла запомнить.
– У тебя есть девиз? – повторила Регина, обращаясь
ко мне.
– Переходим к следующему вопросу, – говорю я.
– Переходим к следующему вопросу, – говорит Регина
невидимому собеседнику и шепчет, закрыв трубку рукой: – Она спрашивает, почему
к следующему?
– Это мой девиз, – поясняю я. Макияж отличный.
– Красотка, – говорит Катя. Стриптизер нежно
перебирает густые пряди ее волос, красиво раскладывает их по плечам. Регина
устроилась на полу рядом со мной.
– Эта Гуля – какая-то дура, – говорит Катя.
– Ну, все, – вздыхает Регина и жмурится, как от
яркого солнца, – ты теперь вообще… И так была звезда, а теперь вообще!..
– И платье у нее жуткое, – продолжает Катя. –
Ей бы вообще похудеть.
– Да нет, платье ничего, – говорю я.
– У тебя лучше.
– Ну, да. У меня – шикарное.
Звонит мой мобильный. Я испугалась, что это он – увидел.
Нет. Ложная тревога. Это всего лишь 755-55-55. Срабатывает автоответчик. Он
оставляет сообщение.
– У меня маньяк, – шепчу я Регине во время
рекламной паузы. Не хочу, чтобы стриптизер слышал.
– Да ты что? – ахает Регина. – Ты поэтому с
охраной?
– Да. И есть мнение, что это кто-то из близких.
Мы обе почему-то смотрим на стриптизера. Потом – друг на
друга.
– Блин, опять журналисты! Алло! Нет, это не она, это ее
директор… да… да… отлична У нее 38-й итальянский. Спасибо. Я записала.
– Что? – спрашиваю я. Передача продолжается.
– Выйдешь в платье: пройдешь 5 минут по подиуму, и они
платье подарят тебе.
– А что за мероприятие?
– Релиз по электронке пришлют. Завтра.
– Малыш! Ты меня волнуешь! – обернулась Катя к
своему молодому (в прямом смысле) человеку. Он заплел из ее волос две косички и
держал их пальцами, как два провода. От бомбы.
– Если человек талантлив, то он талантлив во
всем! – провозгласила Регина, когда передача закончилась.
– Ну, а ты что молчишь? – спросила я Марину.
Марина подошла и обняла меня.
– Ты супер! – улыбнулась она.
– Не буду слушать автоответчик.
Сан Саныч сказал мне: не слушать. А запись – сразу к ним.
А может, он просто так позвонил? И ничего не сказал?
Или даже наоборот. Он, наверное, вообще в первый раз увидел
меня. Он думал, что я толстая, старая и глупая. А я молодая, худая и с юмором.
Он оценил. Позвонил и сообщил мне, что был лох. И просит мой автограф, и
пришлет мне книжку.
Выхожу перед «Fresco».
У нас свидание. Специально смотрю на часы: 22.24. Ой, как
жалко. На две минуты опоздала.
Уже вижу его в конце зала.
Его взгляд, как всегда, дотрагивается до меня. До моей шеи.
– Мусик! – отвратительно-пронзительный голос. Это
моя бывшая подружка. Мы давно не виделись. С тех пор она перекрасилась в
брюнетку, развелась и растолстела.
– Привет! – мы целуемся два раза, по-европейски.
– Что это? Ты теперь книги пишешь? – спрашивает
она.
– Ну да, – устало вздыхаю я. – Только у меня
нет с собой. Я всем говорю: пойдите в магазин и купите. А я 20% получу.
– Мусик! Я такую литературу не читаю!
– Ну, слава богу.
– И, прошу заметить, не пишу.
Он уже машет мне рукой из-за стола.
– Тебе и не надо, – говорю я.
– Ты думаешь? – Она демонстрирует свои идеально отбеленные
зубы. – Или конкуренции боишься?
– Не боюсь. Только ты пока худеть будешь, я уже с таким
отрывом вперед уйду! – Я улыбнулась и, слегка задев ее плечом, прошла
мимо.
– Мусик! Мое достоинство в том, что мне даже худеть не
надо: я уже с отрывом! – протянула она мне вдогонку.
– Кто это? – поинтересовался он.
– Подруга. Бывшая.
Когда ты богата и знаменита, людям гораздо проще понять,
почему они тебя любят. И гораздо сложнее объяснить, почему они тебя ненавидят.
– И много у тебя таких подруг?
– Вообще-то нет. Я и про эту-то, честно говоря, забыла.
– В этом все и дело. А она – нет.
– Да. – Я улыбнулась. – Что будем есть?
Мы ели мясо. Банально и вкусно.
Никаких тебе устричных муссов и туренов из выжимки чего-то
там…
