Гламурной походкой Татьяна Курбатская приблизилась к нашему
столику.
– Красотка! – я чмокнула ее в щеку.
– Не она одна! – обиделась Катя.
– Какая нарядная блузка! – традиционно похвалила Катю
Курбатская.
– Я и сама еще ничего! Кстати, это тост! – Катя
подняла бокал.
– «Laurent-Perrier»? – Курбатская одобрительно
кивнула, профессионально оценив шампанское.
– Брют, – подтвердила Катя.
Татьяна отошла к соседнему столу поздороваться с друзьями.
– Не забывайте, что у нас сегодня повод! –
провозгласила Катя.
– Да, и еще какой! – я торжественно подняла бокал.
Я уезжаю. На год или два. Надеюсь, не больше. И поэтому мы
устроили девичник. И пьем шампанское. Перед разлукой. Все-таки я буду очень
скучать по своим подружкам.
По дороге в туалет вижу приятеля, продюсера одной из модных
поп-групп. Каким-то девушкам с концептуальным макияжем он рассказывает о том,
что самая гламурная еда – окрошка на шампанском. Девушки верят и важно
заказывают ее официанту. Официант важно принимает заказ.
Продюсер веселился.
– Ты хоть не «Crystal» им заказывай, – мне тоже
стало весело, – или хоть окрошку без колбасы.
Почему-то картошка и огурцы в шампанском меня не смущали.
– Окрошка без колбасы – это не окрошка! – наигранно
обижается продюсер, и девушки одобрительно щебечут что-то в этом же роде.
Они сидят на белом диване, как персидские кошки. Так же
вальяжно и уютно. Легко представить себе, как они разбегаются в разные стороны,
стоит только грозно сказать им «брысь».
В конце зала громко требовал себе стол добрый приятель всех
модных девушек, гомосексуалист с редким, даже для гомосексуалистов, чувством
юмора.
– Слушай, – говорю я, поравнявшись с ним. –
Там один журнал хочет напечатать фотографию молодого человека, который был моей
первой любовью. Ну, фотографию, его рассказ, как это было, и все такое.
– А что? Прикольно, – отвечает он.
– Ну, в том смысле, каким он был и каким стал.
Понимаешь?
– Ты хочешь, чтобы я был твоей первой любовью?
– Ага.
Он хохочет.
– И я им скажу, что с тех пор не смог влюбиться ни в
одну женщину!
Иду дальше, приветливо кивая направо и налево.
Какие-то лица за другими столами. Незнакомые, которые
кажутся знакомыми, и знакомые, которых не узнаешь. Но все равно улыбаешься и
здороваешься.
Вообще, звезды в России – самые воспитанные люди.
До тех пор, пока твои фотографии не появляются в журналах,
ты – просто на всякий случай, – встретив кого-нибудь, отворачиваешься.
После – так же на всякий случай – радостно улыбаешься.
– Привет! – встречаю условно знакомого мне
человека. Я читала в журнале, что он стал художником. Мне понравились его
работы. Такие же яркие, как мои мечты. И такие же абстрактные. –
Поздравляю! Я видела твои картины и совершенно влюбилась в них! Супер!
Мы целуемся, обнимаемся. Он доволен.
– Какие картины? – спрашивает он.
– Твои! – радуюсь я. – В журнале!
Он протягивает мне бокал, мы чокаемся.
– Я не умею рисовать! – говорит он.
Ресторан наполнен гулом голосов, тапера почти не слышно.
Я уже понимаю, что с кем-то перепутала его.
– Желтая пресса? – предполагает он.
Я киваю.
У него звонит телефон.
– Да, здорово! – кричит он в трубку. – В
«GQ»! Мне тут журнал принесли, так там написано, что я художник! Ага… Вот и
скажи мне, как художник художнику: ты едешь?
К нам подходит молоденький промоутер одного из модных
клубов. Целует меня в щеку, демонстрируя окружающим панибратское отношение со
звездами.
– Видишь, кто с моей бывшей девушкой сидит? – он
одними глазами, не оборачиваясь, показывает в сторону выхода.
– Кто это? – вежливо интересуюсь я.
Он почтительно называет номер в «золотой сотне» списка
«Forbes». Из четвертой двадцатки.
– Ты что, всех знаешь? По номерам? – удивляюсь я.
– Я вообще-то считаю себя образованным
человеком, – обижается он. – Я знаешь сколько журналов читаю?
– Здорово. Молодец, – я одобрительно киваю.
И мысленно представляю, как смешно будет выглядеть
сегодняшний вечер в моем дневнике. Особенно этот эпизод.
Я возвращаюсь за наш стол.
Катя красит губы, заглядывая в пудреницу.
Рядом с Мариной Сми – молодой человек в розовом галстуке и
сиреневом пиджаке.
Его смущает девственность нашего стола, и он заказывает вазу
с фруктами.
Углеводы на ночь никто не ест.
Катя кладет в каждый бокал по клубничке и произносит тост.
За мой отъезд.
Приехала Чернова и не сказала Кате, что та похудела. Катя
это заметила, но виду не подала. Пока.
Мельком взглянув на незнакомого молодого человека в розовом
галстуке, Чернова шепчет мне в ухо:
– Сережа в больнице. Он хотел отравиться. Еле откачали.
Мы смотрим друг другу прямо в глаза.
Сережа – ее девятнадцатилетний сын. Его недавно выгнали из
колледжа в Америке. Из школы в Англии его выгнали в прошлом году.
– Я только что оттуда, – очень серьезно говорит
Чернова. – Не дай бог никому…
1
…Первый раз мой маньяк позвонил мне, когда я была в
тренажерном зале. Редкий случай. Как потом выяснилось, гораздо более редкий,
чем звонки маньяков.
Он попросил меня к телефону.
– Я вас слушаю! – почему-то игриво ответила я.
Это было еще то время, когда я не говорила нагло в трубку:
«Нет, ее нет по этому телефону. Запишите номер ее директора. Ее зовут Регина»,
даже не пытаясь менять голос.
– А что вы делаете сегодня вечером? – без всякого
выражения поинтересовались в трубке голосом, от которого потом еще целый год
меня бросало в жар.
– Вечером? – Я глупо захихикала, вот что значит:
спорт вырабатывает адреналин. Зачастую – излишний. – Ас кем я говорю?
– Ну… скажем так… я хотел бы прочитать вашу книгу. Где
ее можно купить?
– Послушайте, вам надо позвонить в издательство. А
вообще-то во всех магазинах… – Тренер уже кивал мне, стоя рядом с огромным
тренажером, похожим на пыточный инструмент времен инквизиции.
