– Посоветуй мне! – почти завизжал он. – Что
ты молчишь?
Кате ведь надо будет куда-то вернуться. Из больницы. Сюда. В
свой дом. К своим шкатулочкам, этому зеркалу и бабушкиным фотографиям.
Не к стриптизеру же.
– А где Морковка? – спросила я. Зачем называть
дочь Морковкой? Лучше уж ягодкой.
– А? – Он как будто не понял. – А! У папы.
– Хорошо. – Я встала. – Ты тут, пожалуйста,
ничего не трогай. Ничего, понял?
– Понял. – Он подавленно кивнул
– Поговори там со всеми. С кем надо, И позвони, скажи –
сколько нужно денег. Я буду ждать.
– Ты понимаешь, – он снова всхлипнул, – я
ведь столько не зарабатываю… даже если я сейчас сильно начну пахать…
Я посмотрела на него с интересом. Что он подразумевает под словом
«пахать»? В стриптиз-клубе?
– Не надо, – попросила я, подумав о Кате.
Он понимающе кивнул.
– Ну, я жду, – повторила я.
И закрыла за собой дверь.
Алик плыл в Танжер на яхте друзей Черновых.
Я позвонила мужу. Бывшему.
– Поздравляю тебя с наступающим Новым годом! –
сказала я. – И от всей души желаю тебе счастья! И чтобы ты снова влюбился!
И чтобы все-все твои желания исполнялись! И чтобы те трудности, которые у тебя
сейчас, может быть, есть, оказались временными! И мы с Антошкой тебя очень
любим! И всегда тебя поддержим!
– Спасибо, – сказал он, помолчав. – Я тебя
тоже люблю. И поздравляю. Как думаешь встречать Новый год? – спросил он.
– Не знаю, с подружками… А ты?
– С друзьями.
– Ну, ладно. Пока? – Я улыбалась сама себе.
– Пока.
Скинула на пол несколько журналов и нашла свой листок.
Сверху фиолетовой ручкой было красиво написано: «Как развестись с мужем и
остаться друзьями?»
Фиолетовая ручка оказалась рядом.
Okay. Поехали.
«Первым делом мы простили друг друга. Ну не то чтобы
первым…»
Телефон зазвонил чем-то похожим на марш Мендельсона. Как раз
в тот момент, когда я задумалась над последней строчкой моей колонки Что-нибудь
вычурное и со стебом. Нельзя же слишком уж серьезно, про бывшего-то мужа.
– Минуточку! – крикнула я в трубку и дописала:
«Печаль, распустив паруса, кинулась в бездну моих
воспоминаний. И сия пучина поглотила ее».
Хи-хи.
– Алло. Это Регина.
– Привет, моя дорогая. Как ты?
– Нормально. Написала колонку. Нажала кнопку на пульте,
включила телевизор. Развалилась на диване.
– – О! Молодец! Вот они обрадуются! – По крайней
мере, Регина точно обрадовалась.
По телевизору шла передача про яды. Грибы, от которых удушье
начинается через секунду.
– А вы как? – интересуюсь я.
– Нормально тоже. В номере валяемся. Я сейчас в туалете
закрылась, чтобы тебе позвонить. Пока он там футбол смотрит.
– Не разрешает? – сочувствую я.
– Тебе звонить? Не, не разрешает. Говорит, я должна
отдохнуть…
– = Регин, подождешь, у меня вторая линия?
– Давай. Только быстро.
– Алло?
– Ну, что, грибочков скоро наешься, сука? –
прошипели в трубку.
Не попадая пальцем на красную кнопку, я стала нажимать на
все подряд, судорожно, телефон плясал в моих руках так, словно его снизу
поджаривали.
Я выронила его из рук. Просто выпустила. Он снова звонил, но
больше я не в силах была это слушать.
Сорвала с вешалки старый пуховик Антошкиной няни и выбежала
на улицу.
Звезды подмигивали не то заговорщицки, не то издевательски.
Я не понимала их.
Но хотелось плакать оттого, что они не понимали меня.
Нет, не плакать. Рычать, стиснув зубы.
А потом тихонечко повыть.
Моя машина пискнула и мигнула. Я села за руль.
Полный бак бензина.
Я решила ехать в Питер.
Просто так. Просто потому, что решила.
Нажала на газ. Включила музыку. Саундтрек из Альмодовара
«Высокие каблуки».
Свобода делать что хочешь – это распущенность. Свобода
говорить что думаешь – это хамство (не путать с эпатажем – когда делаешь вид,
будто говоришь что думаешь.)
Настоящая свобода – это свобода передвижения.
И, как всякой свободой, совсем не обязательно ею
пользоваться. Просто знать – что можешь, когда захочешь.
На кольцевой дороге я развернулась обратно Дома аккуратно
повесила нянин пуховик на вешалку.
Все-таки прокатилась, вместо того чтобы выть. На луну.
Утром охранники принесли огромную коробку. Перевязанную
лентами и изысканно украшенную чайными розами.
– Что это? – спросила я.
Мы все столпились в прихожей, Антошка опаздывал в детский
сад.
Мама зевала, видимо, вчерашняя презентация закончилась не
рано.
Охранник освободил коробку от украшений, но, прежде чем
открыть ее, попросил нас отойти подальше.
– Еще дальше! – сказал он. – Мало ли что…
Мы выглядывали из-за двери, а Антон из-за наших ног.
– Крокодил! – закричал мой сын.
Это был торт.
– Ничего себе глазки! – одобрительно хмыкнул Антон
и засунул палец в выпученный левый глаз.
– Антон, не порть такую красоту! – попросила мама
и спросила меня: – Что это?
– Крокодил. – Я пожала плечами. – С
выпученными глазами.
И радостно улыбнулась.
– Обыкновенный крокодил, – повторила я.
– Судя по твоему довольному виду, не такой уж и
обыкновенный, – сказала мама и потерла глаза, отчего вчерашняя тушь
размазалась по всему лицу.
– Не обыкновенный, а очень даже вкусный! –
подтвердил Антошка и ловко выковырнул второй глаз. Из взбитого белка.
– То по радио рассказывают, что у тебя крокодил в
ванной, теперь торт… Не слишком ли много рептилий на одну семью? –
спросила мама и пошла спать дальше.
– И вот вам еще конверт, – сказал охранник. –
Только я его посмотрю, ладно?
– Ладно, – кивнула я.
– А я посмотрю хвост! – сказал Антон.
– Тебя уже в садике заждались! – улыбнулась я
сыну, не сводя глаз с конверта.
