Мой оппонент – депутат Олег Савченко. Он странно смотрел на
меня, когда я, не стесняясь, заявила, что да, я бы заплатила, и дала бы взятку,
и подделала бы документы, и сделала бы все, что угодно, лишь бы мой сын не
пошел в армию. И чтобы его не отправили в Чечню.
Потому что, конечно, очень приятно его представить на танке,
или как там это называется, такого красивого, такого белозубого, как Федор
Бондарчук в «9 роте». Но есть еще груз 200. А я – мать.
– За Родину пора научиться не умирать, а
убивать! – заявил депутат Савченко, и остальные гости дружно
зааплодировали.
– Кто же будет защищать наших девочек? – обратился
Савченко прямо ко мне. И мне было приятно это слово «девочек». Я представила
Савченко на танке, улыбающегося и такого надежного. – Если не мы, то кто
же?
– Кто же? – повторил Андрей Малахов, умеющий ловко
не только развернуть, но и свернуть любые дебаты ровно в ту самую минуту, когда
эфирное время заканчивается.
Конечно, Антошка не пойдет в армию. Он будет учиться в
институте, влюбляться, танцевать в клубах, зарабатывать деньги.
Может быть, даже он будет президентом страны. Или
хоккеистом.
Я сама забрала сына из детского садика. Мы поехали на
детский праздник.
Александр уже ждал нас там. Так мы с ним договорились.
– Я поеду с вами, – сказал он утром, провожая меня
до лифта. – Можно?
– Можно. – Мне было приятно. Когда мужчины
знакомятся с твоими детьми, это то же самое, когда тебя знакомят с его
родителями.
Они поздоровались за руку, по-мужски. Я подошла к
организатору праздника. Рите Лернер. Хозяйке «BS-Agency».
– Журналистов нет? – подозрительно спросила я.
– Есть! – Она радостно кивнула, ошибочно
предполагая, что это может меня обрадовать.
– Посмотри, чтобы Антона не снимали, – попросила
я.
– Ладно. – Она удивилась, но профессионально не
подала виду: желание клиента – закон. Не просто так ее агентство стало ведущим
на этом рынке. Ни один праздник на Рублевке не обходится без «BS-Agency». И –
как следствие – без журналистов.
Дети лепили фигуры из расплавленного шоколада. Антошка
иногда подбегал к нам, вымазанный в шоколаде, счастливый и возбужденный.
– Только не ешь! – попросила я. – У тебя же
аллергия!
– А там у всех почти аллергия! – радостно сообщил
он. – Мы потом фигурки домой заберем! А когда будет можно – съедим!
– Ладно.
– Слепи маму, – предложил Александр.
– Ладно! – крикнул мой сын, убегая.
– А я ее съем! – договорил Александр громким
шепотом, склонившись к самому моему уху.
– Почему у тебя нет детей? – спросила я.
– Значит, еще не встретил ту женщину, от которой хотел
бы их иметь. – Он улыбнулся. – Или уже встретил.
– Ты куда?
– Пойду полеплю с ними. Обожаю шоколад.
Он вымазался в нем весь. Даже фартук – их выдавали всем
желающим – не помог.
Рита отвела нас в служебную ванную и оставила от нее ключ.
Мы конечно же решили, что просто так смывать шоколад с рук –
жалко.
– И расточительно, – уточнила я. Слизывая сладкую
теплую массу с его пальцев.
– Это мое! – возмущался Александр, которому не
доставалось почти ничего. Он целовал меня шоколадным поцелуем, и скоро я уже
была такая же чумазая, как он.
Но мы обошлись практически без воды И без полотенец.
Когда через полчаса мы спускались вниз, ли» выглядели
безукоризненно аккуратно.
Рита Лернер забрала ключ, не позволив себе даже намека на
многозначительную улыбку.
Александр подарил мне цветы.
Антон внимательно изучал его.
– А ты даришь маме цветы? – спросил у него
Александр.
– Нет… – растерялся мой сын.
– А что-нибудь даришь?
Антон пожал плечами. Обычно подарки дарили ему.
– Маме обязательно надо что-нибудь дарить, все время. И
цветы, и всякие мелочи… Ты же мужчина?
– Мужчина. – Антон уверенно кивнул.
– А мужчина ты только тогда, когда женщина рядом с
тобой чувствует себя женщиной Понимаешь?
– Понимаю.
– А знаешь ли ты женщину прекрасней, чел. твоя мама?
Похоже на объяснение в любви. Антошка сосредоточенно думал.
– Не знаю, – ответил он, не слишком уверенно.
Я укладывала его спать.
Он попросил у меня портрет Тимати.
– Можешь подстричь меня налысо? Как Тимати? –
спросил он, обнимая застиранного медвежонка.
– Нет. Налысо – нет, – испугалась я.
– Почему? Я же мужчина.
– Все равно нет. Тебе надо подрасти.
– А если я подарю тебе завтра цветы?
– А если я выключу свет на ночь, раз ты такой большой?
– Нет! Не выключай!
– Вот видишь? Когда вырастешь настолько, что будешь
спать без света, – тогда и поговорим.
Позвонил Алик.
– У меня нет визы! – кричал он в трубку.
– Какой? – не поняла я.
– Я в Марокко! Мне надо сойти на берег!
– И что? У тебя нет мультивизы? – Я ахнула
– Ну конечно нет! Я вообще-то летел в Гватемалу!
– А яхта?
– Они идут дальше вдоль африканского побережья. В
Антарктиду!
– Ужас.
– Конечно, ужас! Я не хочу в Антарктиду! У меня вообще,
кроме шлепанцев, ничего нет!
– Я что-нибудь придумаю. Нужны знакомые в консульстве.
Не волнуйся, ладно? Прошу •тебя!
– Нет, я волнуюсь!
– Послушай, а как ты плыл две недели на этой яхте и
даже не удосужился заглянуть себе в паспорт? На предмет визы? А?
– Тебе легко кричать на меня. Ты – в Москве.
– Я не кричу. Извини. Я что-нибудь придумаю.
– Обещай.
– Я постараюсь.
– Ты никуда не летишь? Лучше не надо.
Знакомство в консульстве оказалось у Ляльки. Причем она была
последним человеком, которому я звонила по этому вопросу. Звонила уже без
всякой надежды.
– Я в Танжере как-то месяц проторчала. У меня роман
был. С одним арабом. Ну и консула, конечно, знаю. Он меня на все приемы
приглашал, а то там знаешь какие все уродины?!
