Антон еще позолотил свои подтяжки, и мы использовали их
вместо гирлянды.
В качестве ответного жеста Александр позолотил свой ремень.
Им мы украсили верхушку. На модной пряжке блестели буквы DG:
Dolce & Gabbana.
– Теперь у нас елка в тренде, – обрадовалась я.
– Мама, ты тоже должна дать какой-нибудь
предмет! – возмутился Антошка.
Я сняла тапочек, и после легкой обработки спреем он занял
почетное место между плюшевым мишкой и золотой конфеткой.
Неожиданно для нас Антошка позолотил фотографию Тимати, так
что остались видны одни глаза, и тоже подцепил портрет на елку.
Мы посыпали все это вместе искусственным снегом, и Александр
сказал, что это самая красивая елка в его жизни.
– И самая веселая, – добавил он.
– И моя, – сказала я, глядя ему в глаза.
– И моя, – согласился мой сын за компанию.
В прошлом году он забросил на верхушку елки футбольный мяч, в
результате чего она рухнула и половина игрушек побилась.
В новогоднюю ночь Александр приготовил для меня омара
по-каталонски и сибаса в шпинате с трюфельным соусом.
– Ну, я поехала, – сказала я своему бывшему мужу,
после того как мы уложили Антона спать. В десять минут первого.
– Ты слышала, какой он сказал тост?
– Чтобы все желания исполнялись?
– Ага. Как ты думаешь, что он имел в виду?
Я убрала со стола посуду. Ира так до сих пор и не вышла на
работу.
– Не знаю. Вообще-то он хочет быть фотографом.
Я доела салат из Антошкиной тарелки. Бывший муж сидел,
развалившись в кресле. Александр ждал у себя дома.
– Каким фотографом? Ты уже сейчас должна внушать ему,
что он должен зарабатывать деньги. Зара-ба-ты-вать! Деньги!
– А ты в детстве кем хотел быть? –
поинтересовалась я, стоя в дверях.
– Я? Не помню. Космонавтом, наверное.
– Так, может, лучше бы ты стал космонавтом, а? Может,
ты бы тогда и не разорился; и с женой не развелся…
– Можно не доставать меня хотя бы в новогоднюю
ночь?! – закричал он.
– Я уезжаю.
– А мне что делать прикажешь?
– Странно, что ты об этом спрашиваешь меня.
– А мне странно, что ты куда-то собираешься, когда мы
празднуем Новый год дома.
– Нет, мы не празднуем! – тоже не удержалась и
закричала я в ответ. – Мы просто собрались здесь ради ребенка! Но ребенок
уже спит! И я уезжаю!
– Я тоже уезжаю! Не помню, чтобы ты так орала на меня,
когда у меня были деньги!
– При чем тут деньги? Ты ничего не понимаешь!
– Бот для чего Антону надо зарабатывать – чтобы на него
не орала его собственная жена!
– Спасибо за отличный праздник!
– Тебе спасибо! За приглашение!
В машине я чуть не расплакалась. Но при охране как-то
неудобно.
Он обогнал нас на выезде из поселка. Мы едва успели взять
вправо.
Охранники переглянулись.
– Никогда не ела ничего прекрасней! – похвалила я
омара. По-каталонски.
Праздник – это когда много ешь, но при этом не испытываешь
угрызений совести. Как в обычные дни, когда много ешь.
Обычно после Нового года я ем до февраля. С февраля я
начинаю худеть и в свою обычную норму прихожу к марту.
Поэтому в Международный женский день (или как он теперь
называется) я снова много ем. Без угрызений.
– За исполнение желаний! – сказал Алекандр.
– Совсем как мой сын. Он недавно такой же тост
произнес.
– Конечно, он же мужчина. А мужчины должны заботиться о
том, чтобы желания исполнялись. Это их главная миссия. Бери побольше
трюфельного соуса.
– Я объелась. Это так вкусно! А какое у тебя желание? В
чем твоя миссия?
– Моя? Наверное, готовить омаров по-каталонски, чтобы
ты ими объедалась.
– Достойная миссия!
– Главное, что моя.
– Тогда за исполнение желаний!
Весь следующий день мы валялись в постели, смотрели фильмы
братьев Коэн и доедали сибаса в шпинате. Причем сначала мы доели рыбу, а потом
шпинат. После этого мы съели восемь упаковок чипсов.
Это был необыкновенный день. В нем не было ничего лишнего.
Чипсы были хороши к братьям Коэн, братья Коэн – к плазменному телевизору
«Panasonic», а телевизор – к постели. А постель, соответственно, к нам.
Я люблю плазменные телевизоры. Хотя бы за то, что на них
нельзя поставить вазочку, картинку в рамочке и пару статуэток.
– Последний раз я ела чипсы, когда ты клеил меня в
магазине, – сказала я между «Большим Лебовски» и «Неоправданной
жестокостью».
– Да ты сама мне глазки строила! – Он ловко
выхватил у меня последнюю чипсину прямо изо рта.
– Я? Глазки строила? Да я тебя даже не узнала!
– А… вот оно в чем дело… ты строишь глазки только
знаменитостям? Так?
– Да я вообще никому не строю глазки! Я только что с
мужем развелась! Мне все это вообще не интересно.
– Не интересно?
– Не интересно.
– Уверена? – Он схватил меня за горло и слегка
придавил, не переставая улыбаться.
– Нет… – преувеличенно захрипела я. – Не уверена.
– Громче. Не слышу: уверена?
– Нет! – закричала я. – Не уверена!
– То-то же. И не мешай мне фильм смотреть.
– Это ты мне не мешай.
– Молчи!
– Сам молчи. Клуни какой красивый!
Александр покосился на меня угрожающе.
– Красивый, красивый! – упрямо повторила я.
– Красивый! – кричала я, когда он душил меня
подушками.
– Красивый!
Он гонялся за мной по всей квартире, а я кричала:
– Красивый, красивый!
Я сдалась на кухне. Прямо на остатках шпината.
Мы перемотали «Неоправданную жестокость» на начало.
Мне позвонил Боков. У него агентство.
– Знаешь, есть такая компания «Сны i Секреты»? –
спросил он.
– Магазины? – уточнила я. – Там, кажется,
постельное белье?
– Не кажется! А самое лучшее! У них все «езды покупают.
– Ну и что? Они хотят прислать мне дисконтную карточку?
