– Прекращай! – говорит Марина Сми. – Ты
потрясающая женщина, и муж твой, кажется, об этом вспомнил.
– Уже почти сорок лет я потрясающая женщина, –
перебивает ее Катя, – пора бы мне стать потрясающим человеком!
– Ты потрясающий человек, – говорю я. – И мы
тебя очень любим.
– Странно, не пьешь, а в любви объясняешься.
– Это Чернова не пьет. Ты путаешь.
Чернова заказала кофе и куантро.
– Ты чего такая грустная? – спрашивает Марина,
сдвинув брови «домиком». Сочувственно.
Чернова сосредоточенно смотрит в кофейную чашку. Как будто
гадает. Или угадывает что-то очень важное. Задумчивая серьезность плохо
сочетается с ее внешностью. Хотя ее вполне можно представить шаманкой, в
ритуальном танце топлес перед костром.
– Девочки, дайте минутку. Приду в себя и все расскажу.
– Обрати внимание на пепельницу! – Марина честно
старается ее развеселить.
В пепельницах «GQ» нет ничего особенного. Они даже не смешные.
Просто семейство Черновых коллекционирует ресторанные пепельницы. У них их штук
двести. Со всех концов земного шара. Маленькие, которые умещались в карман,
тяжелые, которые надо было незаметно опустить в сумочку, бронзовые, деревянные,
хрустальные и пластмассовые. Дизайн не имел никакого значения, хотя и вызывал
неизменное умиление хозяев. Главным в коллекции было их количество.
Чернова скользнула взглядом по громоздкому сооружению из
стекла. Равнодушно.
– Девочки! – Высокая блондинка в короткой замшевой
юбке и белой блузочке с рюшами расцеловалась с Мариной и лучезарно улыбнулась
всем остальным.
Под ее фотографиями в светской хронике обычно пишут:
«светская львица». До сих пор. Она почему-то не развивается по обычной в таком
случае схеме: светская львица -» дизайнер -» телеведущая -» писатель. Но
поскольку прогресс охватывает все составляющие человечества, то чаша сия в
итоге не минует даже блондинок. А лет через пять следующим звеном цепочки (не
то чтобы очень логической) станет, например, профессия «политик». И наши
светские львицы догонят западных порнозвезд. Наконец-то!
Хотя я почему-то развиваюсь в обратном направлении. Впервые
появившись на страницах глянца как автор книги, теперь частенько встречаю под
своей, как правило, неудачной фотографией подпись: «Писательница и светская
львица».
Блондинка – светская львица рассказывает историю:
– Прихожу к гинекологу. Профессор. А он мне: «Здрасьте,
мы с вами знакомы, вместе за одним столом сидели, вино пили!» Я думаю: «Очень
«приятно»… Сейчас я на кресло сяду, а потом мы опять где-нибудь в светской
компании…» А он все время по-английски что-нибудь – «how are you» – и все
такое. Говорит: «Раздевайтесь, туфли можно не снимать». А я на таких
каблучищах, в стиле Памелы Андерсон! Залезаю в кресло. Представляете? В туфлях!
Ноги в разные стороны! А он смотрит – «nice, nice» говорит. Потом коллег
позвал. А коллеги все армянской национальности! И все смотрят! На достояние
Москвы! И головами кивают. И причмокивают: «nice». Я им говорю: «Может, анализы
возьмете?» Какое там! 300 евро еще с меня взяли! За такую красоту!
За столиком прямо у входа сидит моя знакомая с подругами. Ее
зовут Оля. У нее модный магазин, модная блузка и недоеденные лангустины. Надо
поблагодарить Олю за платье, которое я взяла для съемки в «L'Officiel».
Подсаживаюсь к ним. Отличный столик – всех видно. Но я не
люблю у входа. Я люблю у рояля.
За соседним столиком – на маленьком диванчике – мужчина с
девушкой. Он целует ей руки и заглядывает ей в глаза.
Окружающие косятся на них.
– Помощник Абрамовича, – заговорщицки сообщаю Оле.
– А она кто?
Пожимаю плечами.
– Лохушка какая-то, – подытоживает одна из Олиных
подружек. – А он ничего, симпатичный. А она прямо ужас. Ну, не то чтобы
ужасужас, а просто ужас. А он… я бы влюбилась!
– Представляешь, – говорит Оля, – мы уже два
с половиной года встречаемся, а я до сих пор не знаю, есть ли у него дети.
– Да? Это очень странно. – Пытаюсь вспомнить, с
кем же встречается Оля. Конечно, вспомнить не удается. – А ты не можешь
как-нибудь выяснить?
– Вот еще! Мне и неинтересно! – Оля доедает
лангустина. – Буду я себе голову забивать всякой ерундой! Я лучше подумаю
о том, какой помадой мне губы накрасить.
За столиком у стенки тоже знакомые. Пересаживаюсь к ним.
– Смотри, – киваю на тот романтический столик, где
мужчина без устали целует девушке руки.
Кто она? – спрашивает Анна, пластический хирург. По
крайней мере, так написано на ее визитке. Хотя ее визиткой вполне смог бы стать
ее собственный нос. Если это, конечно, ее работа.
– У нее деревообрабатывающие заводы в Сибири. А он так
– неудачник какой-то.
– Она красотка, – авторитетно говорит Анна, –
а ему бы уши прижать не помешало. И верхнее веко слишком тяжелое. И вообще, что
на нем надето? Вот девки! На всех подряд уже вешаются!
– У меня верхнее веко не тяжелое? – беспокоюсь я.
– А у меня? – интересуется приятельница Анны,
ковыряясь вилкой в салате.
– Нет, девочки, – Анна успокаивает всех так, как
только и может успокоить пластический хирург. – Вы – чемпионы породы!
У Анны выставочный бордосский дог. Так что в породе она
точно разбирается.
Возвращаюсь за наш столик. Катя без устали рассказывает
Регине о том, что она сделает с той журналисткой, которая подло раздобыла
где-то ее фото с актером.
– Нет, ну вот ты – можешь найти мне эту
журналистку?! – нетрезво интересуется Катя.
– Я? Могу! Это какая была газета? – Регина листает
свою тетрадку.
– А как? Они же там фамилии-то свои не пишут! –
Катя в азарте.
– Тебе вообще это надо? – Марина подает реплики в
нужный момент, как профессиональная теннисистка теннисный мячик.
– Мне? – Катя размахивает стаканом, как будто в
руке у нее знамя. – Надо! Еще как! Я ее уничтожу! Я ее… Я ей горло
перегрызу!
А из-за чего он? – тихо спрашиваю Чернову. Ее сын в
больнице. Диагноз – отравление. Как обычно – в таких случаях.
Она пожимает плечами. Еле заметно. Как будто тяжесть,
лежащая на них, не позволяет ей пожать плечами по-настоящему.
– Не знаю.
– А как? Таблетками? Она кивает.
Наверное, нашими. Импортными и не отравишься.
– А ты ничего не замечала?
Надо было говорить с ней. Об этом. Так ей станет легче.
Именно за этим она здесь.
– Нет. Он вроде такой веселый был. Я даже думала –
влюбился. Спросил, бриллиант во сколько карат порадовал бы девушку…
