Мы опять пьем за мой отъезд.
– А я тебе даже завидую! – шепчет Регина мне на
ухо. – Я бы тоже хотела вот так: все бросить! Ради любимого. А он, кстати,
тебе этого никогда не забудет. Всю жизнь будет благодарен. – И продолжает
на весь зал: – Девочки, да они потрясающая пара! И оба такие талантливые!
– А тебе кто кольцо-то подарил? – интересуется
Катя у Ляльки. – Где еще такие богатыри водятся?
Лялька хохочет:
– Да вы не поверите!
– Ну, рассказывай! – торопим мы. – Не
интригуй!
– Это один молодой человек… – Лялька, широко улыбаясь,
обводит нас таинственным взглядом, – очень молодой…
Она снова хохочет.
– Я ее сейчас застрелю, – рычит Катя.
– Нет, застрелить меня могла бы Чернова! – Лялька
захлебывается смехом
– Еще одну бутылочку? – интересуется
официант. – «Benefizio»?
– Ляль, что ты имеешь в виду? – Мы все чувствуем
неладное.
Лялька кивает официанту.
– А что такого? Девочки, зачем так на меня смотреть? Он
все-таки совершеннолетний.
– Ляль, ты это серьезно? – Мой голос звучит
угрожающе тихо, как предсмертные реплики главных героев в финальных кадрах
американских триллеров.
– Слушайте, я вам больше вообще ничего не
расскажу! – Ляля возмущена и почти обижена.
– Ляля, ты – дура? – кричит Катя. – Ты дура?!
Сидящие за соседними столиками оборачиваются.
Тапер-итальянец бодро улыбается.
– Подумаешь! Что такого-то? – Ляля кричит в ответ.
– Да ты знаешь, – Катя вскакивает со стула и орет
на весь ресторан, хостес столпились у входа, официанты замерли, только тапер
продолжает наигрывать что-то веселенькое, – …ты знаешь, что…
– Катя! – я тоже кричу.
– Все нормально, – Регина улыбается окружающим.
– Что? – недоуменно спрашивает Катя. Она уже не
орет, но все еще продолжает стоять.
– Не надо, – прошу я.
– Почему? – Катя почти плачет.
– Да что у вас происходит? – Ляля тоже готова
разрыдаться.
– Не надо, – повторяю я. – Чернова бы не
хотела.
Чернова бы не хотела, чтобы Лялька знала, что ее сын хотел
умереть. Из-за нее, из-за Ляльки. Так казалось матери шестилетнего Антона.
– Я пошла. – Лялька встала. – Не открывайте
бутылку, – сказала официанту. – Заплатишь за меня? – попросила
меня.
Я кивнула.
Остальные молчали.
– Может, счет попросим? – предложила Марина.
– Уже оплачено, – сообщил официант. –
Заплатил тот мужчина, что сидел здесь в начале вечера.
– Зря мы эту дуру отпустили, – сказала Катя на
улице.
Мы стояли у входа в ресторан, шубы нараспашку.
Многочисленные охранники грелись, подпрыгивая у своих машин.
– Успокойся, – обняла ее Регина. – Зато мне
обещали перезвонить насчет твоей журналистки.
– Убью, – пообещала Катя.
Наконец-то вышла Марина.
– Я шапку искала, – объяснила она, – не
нашла. Наверное, без шапки приехала.
– Девочки, так есть хочется… – протянула Регина. –
Давайте в «Пушкин» поедем?
– Ура! Бефстроганов и салат оливье! – завопила
Катя.
Мы с трудом уместились все в одну машину.
В «Пушкине» было по-утреннему людно. Кто-то заказывал
дайджестив, кто-то яичницу.
Катя попросила двойную порцию жареной картошки.
Регина – винегрет и шесть пирожков.
Я – борщ..
А Марина ела со всех тарелок сразу.
– Мой, наверное, – сказала Регина, когда пикнул ее
телефон, – не выдержал, эсэмэску прислал.
Она доела винегрет, шесть пирожков и только после этого
прочитала SMS. По ее лицу мы поняли, что она перечитала текст несколько раз.
– Это что, ты сливала для желтой прессы информацию про
Катю?
Регина обращалась к Марине.
– Что? – не поняла Катя.
Марина покраснела. И тут же расплакалась.
– Я давно хотела сказать, – всхлипывала
она, – но я не виновата.
– Что это происходит-то? – Катя отодвинула
тарелку.
– Я не виновата, – повторяла Марина. – Просто
я хотела, чтобы они написали про меня. Ну, про нас, про ребенка. Чтобы он
перестал делать вид, что живет с Василисой, представляете, каково…
– Короче! – Катя напряглась.
– Они просто мне фотографию показали. И спросили, не
знаю ли я, кто эта девушка, ну… то есть ты… а я-то и понятия не имела, что у
вас роман… Кать, прости меня, я думала, ты дурачилась просто –
сфотографировалась…
– Марина… – Мы не верили своим ушам.
– Да не знала я! Верьте мне, я сама уже измучилась с
этой историей! Не знала, правда…
– Может, выпьем? – мрачно предложила Катя.
– Нет, я – домой, – решительно сказала Регина.
– Если хочешь, я с тобой выпью… – тихо предложила
Марина.
Катя долго смотрела на нее оценивающим взглядом.
– Ну, давай, – в конце концов согласилась она.
Я уехала вместе с Региной.
Мне тоже захотелось домой. К Александру.
Весна в этом году была ранней. Снег лежал черными грязными
лохмотьями. Земля острым кадыком выглядывала из растаявших сугробов, а звезды
вздрагивали и замирали в небе.
Я сидела в машине, не включая музыку, и представляла, как
Александр стоит у окна в своей квартире.
Он смотрит на звезды и иногда на дорогу.
Он по мне ужасно соскучился.
Он меня ждет.
P.S. в это время…
У подъезда стояла машина ее бывшего мужа. Он медленно шел ей
навстречу. Она отметила, что рядом с ней нет охранников.
Охранник доставал из машины пакеты. Ей стало страшно.
Не так страшно, когда кричишь, а так страшно, когда кричать
не можешь. Ей это иногда снилось: она хочет закричать от испуга и позвать на
помощь, она открывает рот – и ни одного звука не вырывается из груди. От ужаса
она обычно просыпалась.
Охранник выронил пакет и бросился к ней.
Она увидела пистолет и уже не смогла оторвать от него глаз.
В руках бывшего мужа.
Она все-таки закричала.
