— Удивительно, говоришь?
На траву рядом с Джемом опустился белотелый Хэл. Узкая грудь ученого поросла жиденькими седыми волосами. Хэл был худ — кожа да кости, но руки у него были жилистые и сильные. Он покопался в сложенной среди травы одежде и нашел черепаховый футляр, вынул из него очки и старательно нацепил их.
Джем сказал:
— Удивительны неожиданности.
— А порой удивляет и то, чего ожидаешь. — Хэл дружелюбно подмигнул Джему. — Когда я тебя увидел на Рэкской дороге, я только подумал о том, кто ты такой. Уверенности не было. Только догадка.
— Ну, и как же ты узнал?
— От матушки Реа, само собой. Она говорила, что вы должны появиться.
Джем оперся на локоть.
— Хэл, а почему вы зовете ее матушкой Реа?
Хэл улыбнулся.
— По привычке. Так звали жену Дольма. Она умирала в то время, когда Ксал добралась до башни, но Ксал не могла ее исцелить. Ее смерть обеспечила Ксал идеальное прикрытие. Она взяла себе одежду матушки Реа. Синемундирникам не было никакого дела до дряхлой старухи крестьянки. Если бы они узнали в ней ваганку-прорицательницу, к ней бы отнеслись совсем по-другому. Боюсь, дар, которым обладает Ксал, опасен для нее. Много раз мы опасались того, что Дзади ее выдаст.
— Дзади? Выдаст ее? Но он ее так любит!
— Я же не говорю, что он может это сделать нарочно. Но когда он сердится...
— Что верно, то верно!
— Я просто содрогаюсь при мысли о том риске, с которым они добирались сюда.
— Ксал обладает могущественным даром.
— Боюсь, этого мало.
Джем задумчиво уставился ввысь. Детские голоса теперь доносились издалека, в них появилось что-то печальное.
— А про Милу ничего не известно? — спросил Джем. Хэл покачал головой.
Джем, мысленно содрогнувшись, вспомнил жуткую сцену в подземном храме.
— Но Ксал должна знать, жива ли она.
— Ясновидение — не такая простая штука, Джем. Ксал увидела, куда приведет тебя твой путь, потому и пришла сюда. Но ты подумай о том, что это значит. Видеть чужое будущее... Ведь это означает — иметь власть над этим человеком. Исцелять людей — это тоже означает иметь над ними власть. А можешь ли ты обладать властью над тем, кто так же силен, как ты? Мила была... нет, почему же была... Она еще очень юна, но ее дар сильнее, чем у Ксал. Так говорит Ксал. Поэтому Ксал не может увидеть девочку и узнать, что с нею.
— Значит, неизвестно, жива Мила или мертва?
Хэл снова только головой покачал. Бедняга Радж! Джем оставил друга с Ксал и Дзади, в лагере Раджал их очень любил, но Джем знал, что Милу он любил еще больше. Пусть девочка была наделена удивительными способностями, но как она могла прожить на свете совсем одна, сама по себе? Как могла избежать тенет Зла?
И все же почему-то Джему казалось, что они еще встретятся.
На берег выбрался Бэндо.
— Ну, где мои сорванцы? Рэггл? Тэггл?
— Что-то они притихли, — заметил Джем.
Бэндо сел, помотал мокрыми волосами. По лицу его пробежала тень тревоги. Он снова окликнул детей.
Молчание.
А потом совершенно неожиданно мальчишки выскочили из кустов — двое голеньких малышей. Они топали, прыгали, хохотали.
— Биди-биди-бабл!
— Диди-диди-дабл!
Бэндо вскрикнул. Последовала потасовка. Вскоре вся его одежда и даже шейный платок полетели в воду.
— Вот паршивцы, а?
Тут уж Бэндо сам затопал ногами и погнался за мальчишками вокруг пруда, а потом — по лесу. Надо думать, при его комплекции подобные гонки ему давались нелегко.
Посередине пруда одиноко плыл красный платок. Из камышей, не мигая, смотрела пучеглазая лягушка.
— Бедняга Бэндо! — рассмеялся Хэл.
— Бедняжки мальчишки! Он их поколотит?
— Бэндо? Да что ты! Он у нас такой нежный! Ну, не с синемундирниками, конечно.
Джем спросил:
— А матери у мальчиков нет?
Хэл вздохнул.
— Ее звали Илоиза. Она была в нашем отряде и жила с нами. Женщина-воин из деркольдских степей. Она была храбрая, пожалуй, храбрее всех нас. Она никогда не промахивалась, стреляя из лука.
— Никогда?
— До самого конца. Говорю же: она была самой храброй из нас.
— Бедные дети! Ну, хотя бы Бэндо у них есть!
— У них есть все мы.
Погоня, наконец, завершилась. Бэндо победно загнал мальчишек в пруд и, стоя на берегу, стал наблюдать за тем, как они вылавливают из воды его одежду.
Жирная лягушка разочарованно упрыгала.
Наблюдая за всем этим, Джем вспоминал собственное детство. Грусть и тоска сдавили его сердце. Если бы он в детстве мог бегать и прыгать! Он завидовал малышам, но ведь и они уже успели, как и он, познать горечь потери, и познали ее рано. Джем вспомнил мать. Перед смертью она тоже стала героиней, но как он хотел, чтобы она была жива!
С ветки слетела яркая птичка. Хэл что-то говорил о сезоне, о лесе, но Джем его не слушал. Он лежал на спине, смотрел вверх и думал о другом лесе и о другом сезоне. Тот лес тоже был заколдованный, но все волшебство давно покинуло его, и тому сезону больше никогда не вернуться.
Джем был еще очень молод, но он уже познал течение времени. Он думал о том, как когда-то тянулись к нему руки Каты, как сила их любви придавала крепости его искалеченным ногам. Он закрыл глаза. Неужели он действительно потерял ее навек? В душе у него зрела боль, мешала насладиться прелестью теплого вечера.
Джем сел, растер затекшие руки. Ветерок шевелил листву, напоминал о холоде, который совсем недавно сковывал землю.
Хэл сказал:
— Как вдруг холодно стало. Пожалуй, пора возвращаться, а? Ученый почувствовал тоску Джема, но из тактичности ни о чем спрашивать не стал.
Причин для тоски было более чем достаточно.
Джем молча оделся. И тогда, когда он обувался, он вдруг почувствовал, что в лесу кто-то есть. Хэл отвлекся. Он помогал одеваться мальчикам. Бэндо ворчал, выжимая мокрые штаны. Джем быстро водил взглядом по деревьям.
Ни звука не слышал он, ничего подозрительного не видел, и все же его не покидало острейшее животное чувство. Кто-то следил за ними.
Птица или зверь.
Но почему-то Джему чудилось, что тот, кто за ними следит, злой.
Бэндо и его сынишки побежали вокруг пруда. Джем помотал головой. Его воспоминания, столь болезненно кольнувшие его сердце, словно бы всколыхнули какое-то эхо, пробудили в душе Джема след, оставленный некогда таинственным даром Каты.
