— Нова, — обратился к нему Пелл. — Поверь, я уважаю порядочных женщин. Уважаю настолько, что в один прекрасный день женюсь именно на порядочной. Я просто шутил, Нова.
Толку от его слов не было ровным счетом никакого.
Джем, не мигая, смотрел на пятиконечную звезду во дворе. Звезда горела подобно яркому, удивительному видению. Вперед вышли высоченные фигуры на ходулях, заполнили пространство внутри звезды. Люди, стоявшие на ходулях, надели огромные страшноватого вида головы из папье-маше, раскрашенные в цвета одежд первых танцоров — лиловые, зеленые, алые, синие, золотые.
Такая красота — а впереди было еще так много всего: приручение единорога, танец Прозрения, знаменитый хоровод Судьбы, а в финале должны были появиться «Судьба в синем» и «Решимость в алом». Это был тот же самый спектакль, который разыгрывали Джем, Радж и Мила в Варби, только обставлен он был настолько роскошно, что сравнивать эти два представления не стоило. Из-под ног танцоров ввысь взметнулась стая ярких птиц.
Джем ахнул от восторга. Он мгновенно забылся и погрузился в созерцание прекрасного зрелища. И верно, не было актеров лучше «Масок»! Звенели и звенели бубны, пели рожки, лился дождь золотых монет, а ему навстречу стремились ароматы благовоний, казавшиеся еще более резкими в морозном воздухе.
И все же представление закончилось слишком быстро. Как ни великолепно оно было, «Маски» сумели добиться того, что зрителям хотелось смотреть еще и еще. Когда актер, представлявший «Судьбу в синем», скакавший на единороге, заколол своего соперника золотым копьем, двор заполнила вся труппа. Актеры взбежали вверх по ступеням и начали восхитительный, зажигательный общий танец.
А потом они исчезли. Остались лишь факелы, испускавшие запахи благовоний.
А потом и факелы погасли.
Все было кончено.
Но нет! Последовал краткий выход «на бис». Такого удовольствия удостаивался мало кто из зрителей. Сердце Констанции Чем-Черинг наполнилось гордостью. Появился светильник — в самой середине двора. Через мгновение рядом с ним возникли две фигуры. Первый актер был худощавый высокий старик в облегающем разноцветном трико, которое только подчеркивало его старческую сутулость. Таинственно сверкала при свете факела его маска.
Джем, не отрываясь, глядел на старика. Очарование сменилось страхом.
— А ведь я почти забыл... — сказал он вслух.
— Нова? — радостно спросил Пелл, надеясь, что у друга поменялось настроение.
Под громкие аплодисменты к арлекину присоединился паяц. Леди Чем-Черинг промокнула платочком глаза. Это были старейшие актеры в труппе — единственные ветераны, которые участвовали еще в представлениях на Оллонских полях. Теперь они в спектаклях участия не принимали и трудились большей частью за кулисами, как режиссеры-постановщики.
— Я их испугался, — пробормотал Нова. — А тебе как кажется, может от них и вправду быть какое-то зло?
— Нова, о чем ты говоришь?
Старые актеры обменялись торжественными приветствиями, с приличествующим их возрасту изяществом отвесили почтенной публике поклоны, после чего их окружили актеры помоложе, налетевшие подобно порыву ветра. Просторные зеленые костюмы сделали актеров подобными сорванным с деревьев зеленым листьям.
Танцоры повели хоровод вокруг стариков. Круг за кругом, круг за кругом, и вот танцоры расступились, и оказалось, что между арлекином и паяцем стоит кто-то третий. Это был красивый юноша в зеленом с золотом костюме. Даже маска у него была зеленая с золотом, украшенная двумя ветвистыми рогами. Один рог зеленый, другой — золотой.
Все это время звучала приглушенная, легкая ваганская музыка, теперь же грянули тяжелые, звучные аккорды гиттерн, завели мелодию звонкие флейты Короса, и юноша, стоявший между арлекином и паяцем, запел. Голос у него был одновременно высоким и мягким, приятным, но приправленным необычной печалью. Он пел, медленно отступая назад, а арлекин сопровождал его пение экспансивными жестами, от которых сам юноша воздерживался. Казалось, этот юноша как бы служит голосом, отделенным от тела арлекина.
Как угадаешь, что с ветки сорвешь,
Если под дерево смеха придешь?
Истины влаги ты лучше испей
Вместе с четой королевской мечей!
Эту песню Джем слышал и раньше, но ни разу — сначала и до конца. Отдельные куплеты казались ему совершенно бессмысленными. Вскоре он понял, что и в целом песня довольно-таки бессмысленна. И все же он слушал эти малопонятные куплеты, объятый странными чарами. Вскоре он уже почти не смотрел на оживленную пантомиму арлекина. Его взгляд приковал к себе певец, отступивший в тень.
Нынче не знаешь — узнаешь потом.
Что там за доски, поросшие мхом?
Встань на колени. Молитву воспой
Вместе с мечей королевской четой.
Да, чушь какая-то, и все же Джем в растерянности размышлял над этими странными словами. Король и королева мечей... Кто же это такие?
Но ответ на этот вопрос был вскоре дан. Из-под арок, окружавших двор, к центру потянулись актеры, наряженные в костюмы, представлявшие собой тонкие прямоугольники, прицепленные к груди и спине. Прямоугольники были раскрашены, как игральные карты.
«Ну конечно! Колода карт!»
Леди Маргрейв, большая любительница азартных игр, бросила вниз целый тираль.
Монетка летела, вертелась и сверкала.
Жажду познания как утолить? Истину пьешь, а все хочется пить. Будь терпелив. Все откроется, жди! Только смотри короля не серди.
Но все-таки — что это означало?
Медленно, постепенно пришло к Джему осознание того, что песенка эта вовсе не такая уж безделица, как казалось на первый взгляд. В ней был скрыт какой-то тайный смысл, и этот тайный смысл что-то важное означал именно для него.
Но что?
На миг наполненная людьми терраса перестала существовать, и Джему почудилось, будто юноша в зеленом с золотом костюме поет для него одного:
Как нетерпенье твое не понять?
Хочется, вижу, шкатулки взломать?
Лучше не трогай — и сам жив не будешь,
И короля с королевой погубишь!
Звучал куплет за куплетом, и паяц отошел в сторону. Он играл — казалось, он делал это не нарочно, как бы рассеянно — с маленькой птичкой. Это был радужный голубок — точно такой же, как Эо Милы. К одной из его лапок был привязан шнурок, намотанный на катушку. Паяц незаметно крутил катушку. Птица описывала крут за кругом, все выше и выше. Песня близилась к концу. Прозвучал финальный аккорд. Арлекин поклонится — и птица взмоет в небо, обретя свободу.
А устоишь — вот тогда и возьмешь
Все, что под деревом смеха найдешь,
Все, что увидишь ты в сказочном сне
