Похоже, Нирри взобралась повыше.
— Что такое формальность, — продолжала ее хозяйка, — как не отражение холодности натуры? По-моему, этот благородный господин отличается именно холодностью. Следовало бы растопить его холодность и перевести общение с ним в более естественное русло.
Капеллан улыбнулся, склонился к столу и проговорил доверительно:
— Его высокопревосходительство не только холоден, он еще и расчетлив. Другому его миссия показалась бы обычной синекурой — эдаким развлечением для старика, который вот-вот покинет королевскую государственную службу. Другой бы на его месте, если бы его ублажали так, как ублажаем лорда мы, уже давно бы дал рекомендацию присвоить вашему супругу дворянский титул. Но боюсь, лорд Маргрейв будет еще долго все обдумывать и взвешивать.
— Знаете, у меня уже такое впечатление, что этот лорд — просто чудовище!
— Он до мелочности порядочен.
— Но не может ли случиться так, что его отчет будет для нас неблагоприятен?
Шмяк! Шмяк! Скрипели ветки, шуршала метла, стучала по обледенелому дереву ее рукоятка.
Птица не обращала на попытки изгнать ее никакого внимания. Проигнорировал эти попытки и капеллан.
— Так вот, как я уже сказал, этот лорд поразительно честен. И он будет взвешивать все «за» и «против», как ювелир взвешивает на весах крупинки драгоценных металлов. На одну чашу весов он положит все то плохое, что может повлечь за собой присуждение командору дворянского титула. На другую чашу, наоборот, — все то, что может из этого проистечь хорошего. Увы, любезная госпожа, нам не следует забывать о том, что ваш дражайший супруг был послан сюда в виде некоего наказания, после того как он был унижен и пострадал от рук Алого Мстителя...
Шмяк! — ударила метла. Ти-вить! — сердито чирикнула птица. На этот раз Умбекка действительно не услышала ее голоса. Она вдруг содрогнулась при воспоминании о милом племяннике, Торвестре, о том, как болталось его тело на веревке там, на деревенской лужайке... «О Тор! — рыдала она еще много дней после того, как его повесили. — Зачем, зачем ты все это натворил! Зачем сделал такое со мной?» Потом что-то в ее душе очерствело, и все же время от времени она оказывалась во власти былых чувств.
Умбекка опустила глаза. Капеллан, поняв свою ошибку, со свойственной ему гибкостью увел разговор в сторону и стал говорить не об унижении, выпавшем на долю командора, а обо всем хорошем, что он успел уже сделать здесь, в Тарне, и чем, безусловно, заслужил дворянский титул.
Говорил он складно, но на самом деле, на душе у него было тревожно. Если бы он молился, то молитва его была бы отчаянной мольбой: «О повелитель Света! Даруй этому старику дворянский титул, и пусть он проживет столько, чтобы успеть обрести его!»
Умбекка думала о своем. Подумать только... Все дети, вверенные ее заботам, в конце концов уходили с пути истинного и вели дурную жизнь. Это было справедливо, но как же это было жестоко! Тор... Эла... и даже маленький Джем, сгоревший дотла от вспышки молнии... Мальчика соблазнили и совратили ваганы. Его ожидало спасение как раз перед гибелью. Неужели господь отвернулся от него в самом конце. Умбекка истово молилась о том, чтобы это было не так. Тора и Элу она могла забыть, но Джем... милый мальчик Джем...
И что будет с Катаэйн?
Раздумья Умбекки были прерваны.
Громко стукнула по ветке рукоятка метлы, но на этот раз кроме привычных уже звуков послышался жалобный крик.
— Что там такое? — встревоженно вскочил капеллан. Этого, собственно, следовало ожидать. Взобравшись слишком высоко на дерево, Нирри не удержалась. Она таки дотянулась рукояткой метлы до подоконника. Птица улетела, а Нирри свалилась с дерева.
— О! — вскричала Умбекка. — О эта глупая девчонка! Глупая, безмозглая девчонка!
ГЛАВА 38
ГОЛОС ИЗ ТУМАНА
— Это здесь?
— Здесь.
— Такой туман! Ничего не видно!
— Думаю, к рассвету туман рассеется.
— А если нет?
Пеллем хохотнул.
— Откладывать сроки дуэли — это по части защищающегося, Нова. Как и все прочее, если на то пошло, если человек согласился на поединок. Если ты откажешься от дуэли, Бергроув может выследить тебя и убить на улице. Сделаешь что-то не так — и придется играть по его правилам. Однако туман нам, может быть, и на руку. Чем меньше людей узнает о поединке, тем лучше!
Джем вглядывался в клубящуюся пелену. Одевшись в строгие костюмы, которые принято было носить в пост, друзья выехали из дому рано, чтобы осмотреть место поединка. Эта полоска земли к западу от Нового Города была единственным, что осталось от Оллонских полей. За высокой чугунной решеткой с острыми кольями располагались Оллонские увеселительные сады. Джем еле сумел различить в тумане контуры гигантского чертова колеса, которое выглядело довольно-таки устрашающе в предутреннем сумраке. К востоку, невидимые за туманом, лежали аккуратные дорожки и сады купеческих кварталов — Оллон-Квинталя, Элабеты, парка Эджрика.
Да, пожалуй, и вправду было неплохо, что упал туман. В погожий день это место было бы прикрыто от посторонних глаз только полоской облетевших лиственниц.
Пеллем стегнул лошадей, и карета тронулась вдоль деревьев. Джем отчаянно всматривался вдаль, но видел только хлюпающую под колесами грязь. Где-то посередине этой ничейной полоски земли, как объяснил Пеллем, должен был находиться Пень Марми, некогда бывший Деревом Марми. Возле этого дерева Марми Гева-Харион в свое время, то есть во времена правления королевы-регентши, дрался с сэром Рентби Дравилем, знаменитым светским фатом, и победил его. Возле этого пня теперь дрались на дуэлях.
Джем с любопытством рассматривал пень.
— Марми потом умер от ран, — сообщил Пелл. — Внутреннее кровотечение. Просто жуть. Нет, Нова, — покачал головой спутник Джема, — ты просто не представляешь, как ты вляпался.
— Неужели так обязательно все время твердить одно и то же? — буркнул Джем. Он замерз, и у него обострилось желание обороняться. — Ведь ты мне уже вполне доступно объяснил, что до того, чтобы драться с Бергроувом, не унизился бы ни один уважающий себя мужчина, так что для меня одно это само по себе уже плохо. Кроме того, мне предстоит драться в пору поста, когда любого, уличенного в драке на дуэли, могут засадить в темницу, выпороть, а потом пытать на дыбе и четвертовать.
Пелл рассмеялся:
— Ну, это вряд ли. Но, Нова, понимаешь ли ты, что случится, если вас застигнет стража? Тебя, как дуэлянта, может ждать что угодно. Тебя осудят.
— Но за что?
— За все на свете! О, безусловно, как родственника лорда Эмпстера тебя из осторожности отпустят, в этом можешь не сомневаться, но скандал, какой будет скандал, Нова! Неужели тебе хотелось бы уподобиться Бергроуву и навсегда остаться изгнанным из приличного общества?
