— Да. Это и есть мое желание!
— Что ж, прекрасненько. Так и запишем.
С этими словами Джафир снова щелкнул пальцами, и ковер тут же понесся по небу со страшной скоростью — быстрее любой птицы. Мимо пролетали купола и минареты. Мальчишки отчаянно вцепились в края ковра. Прыщавый велел Малявке улечься на живот, чтобы малыш не соскользнул вниз. Джинна же такая скорость полета, похоже, нисколько не пугала. Он привычно улыбался и сидел, сложив руки на животе.
Через несколько мгновений город и порт остались далеко позади. Ковер летел над пустыней.
— Джинн, куда мы летим? — воскликнул Прыщавый.
— Далеко-далеко, само собой! — крикнул в ответ джинн Джафир и добавил, сверкнув глазами: — Кстати, ты знаешь, что у тебя в запасе осталось одно-единственное, последнее ЖЕЛАНИЕ?
— Что? — вскрикнул Прыщавый. — Это нечестно!
— Между прочим, с предыдущим ты тоже прошляпил. ТРИ ЖЕЛАНИЯ — таково правило!
— Ты мне этого не говорил!
— Теперь сказал!
Джинн щелкнул пальцами и испарился. Прыщавый застонал. Но сейчас не время было думать о желаниях. Ковер все быстрее и быстрее рассекал воздух. Яркая луна, и звезды, и даже рисунок на ковре превратились в непрерывные полоски на фоне черного неба.
Быстрее. Быстрее. Еще быстрее.
Сердце Раджала билось часто и громко.
Веревка начала раскручиваться и подниматься, унося его вверх. Раджал запрокинул голову. Стена, увенчанная острыми кольями, была неимоверно высока. А по другую сторону — ров с кобрами. Было еще не поздно: он мог спрыгнуть на землю и убежать. Искушение поступить именно так было очень сильным, однако упрямство и гордость не позволяли ему опростоволоситься перед «поддерами» — тогда уж они точно решили бы, что ваганы ни на что не годятся. Раджал ни за что не позволил бы им смеяться над ним, ни за что на свете! Ну а сейчас не занимался ли он тем, что позволял им превратить себя в самого большого идиота? Раджал вспомнил о капитане Порло. Подумал о принцессе. Потом — о потерянном кристалле. И понял, что обязан рискнуть.
План был такой: когда веревка вытянулась бы во всю длину и Раджал вскарабкался бы по ней почти до самого ее конца, Аист должен был постепенно перестать играть, и тогда веревка должна была немного изогнуться — ну, в точности так, как она изогнулась днем, на рынке. При этом Раджал мог спокойно, без особых усилий спрыгнуть на запретный балкон на женской половине дворца. Очутившись там и проделав все, что ему было положено проделать, он должен был свистнуть, и тогда веревка должна была вернуться к нему.
Но еще тогда, когда Раджал поднимался вверх на веревке внутри простенка, им успели овладеть сомнения. На рынке веревка двигалась гладко и плавно — совсем как мелодия, которую играл на дудке один из стариков-танцоров. Отрывистые звуки, выдуваемые Аистом, производили совершенно противоположный эффект. Несколько раз Раджал ударялся головой, коленями и локтями то о стену дома, то о забор, но выругаться не отваживался. А вдруг бы глупый мальчишка совсем перестал играть? Только пребольно стукнувшись о камни бедром, Раджал чуть не взвыл, но все же сумел сдержаться — прикусил язык. Его рот наполнился кровью, слезы застлали глаза. А в следующий миг он вздрогнул. В высоком окне горел свет. Раджал прищурился и увидел размытые силуэты. Он утер слезы и ясно разглядел людей в окне.
То были стражники.
Стражники пили брагу и резались в карты.
Раджал раскачивался совсем рядом с кольями. Беззвучно шевеля губами, он помахал рукой «поддерам». Неужели они не чувствовали опасности? Сыр на своем посту в конце проулка только пялился, задрав голову, вверх — наслаждался, видимо, страданиями Раджала. Рыба, чей пост располагался в противоположном конце, рассеянно вертел в руках свой драгоценный сушеный амулет.
Аисту игра на дудке давалась все с большим трудом. Он задыхался, и хрипел, и с каждым мгновением все отчаяннее жаждал, чтобы ему поскорее позволили прекратить это занятие. Держась из последних силенок, мальчишка выдувал и выдувал нестройные звуки.
— Уже недолго осталось, — негромко проговорил Фаха Эджо. — Сейчас он еще немножечко поднимется, а потом его нужно будет маленько опустить.
— А я слышу, как змеюки шипят, точно вам говорю, — процедил сквозь зубы Сыр.
— Хорошо бы они ему кое-что пообкусали, — проворчал Губач и тут же застонал, поскольку Фаха Эджо врезал ему локтем под ребра.
— Ну давай, Аист, — подбодрил приятеля Фаха. — Еще одну трель, давай же!
Этого не должно было случиться. Неожиданно Аист закашлялся. Дудка упала на землю.
Раджала вскрикнул, веревка начала резко сворачиваться.
— Остолоп! — Фаха Эджо проворно поднял дудку и выдул из нее хриплое «ту-у-у!»
Раджал стрелой взмыл ввысь. Железный кол распорол его штаны.
Один из стражников подошел к окну, выглянул, что-то крикнул, но мальчишки, стоявшие внизу, этого крика не услышали. Наигрывая на дудке, Фаха Эджо пинками гонял Аиста по простенку. Наверное, это было довольно потешное зрелище, но для Раджала каждый пинок, отвешиваемый Фахой Аисту, отзывался тем, что его немилосердно раскачивало. Помимо всего прочего, он видел, что стражники в освещенной комнате сгрудились у окна.
— Я не виноват, Фаха! — протестовал Аист. — Меня кто-то ударил. Кто-то в меня камнем бросил!
Козлобородый выдул раздраженное арпеджио.
— Фаха, это правда! — подпрыгивая на месте, выкрикнул Сыр. — Я видел, видел!
Фаха разразился гневным тремоло.
— Там кто-то прячется, Фаха, — вон там, в тени!
В ответ последовала презрительная каденция.
И тут что-то попалось под ноги Фахе. Треклятый амулет Рыбы! Звук дудки задохнулся.
— Рыба!
Мальчишка в набедренной повязке валялся на земле без чувств.
Раджала понесло вниз.
Фаха Эджо бросил дудку Аисту.
— Играй!
Непрерывный хриплый звук подбросил Раджала кверху, и тут он заметил, как внизу, в глубоком рве между стеной и балконом, что-то шевелится и поблескивает. Страх охватил юношу, его рот наполнился желчью. Словно пловец в бурном море, он потянулся к спасительному балкону, но его собственных усилий было мало для того, чтобы управлять раскачивающейся веревкой.
Стражники в освещенной комнате похватали сабли и, громко топая, побежали к лестнице. В это же мгновение в конце простенка послышался шум возни.
— Эй! — вскрикнул Сыр: он с кем-то дрался.
После обмена с неизвестным нападавшим несколькими тычками Сыр рухнул наземь. Фаха Эджо бросился ему на выручку. Просвистел в воздухе камень и угодил козлобородому прямо в лицо. Он взвизгнул. Тут бы злоумышленник, пожалуй, убрался бы из простенка, но Сыр успел прийти в себя. Он вскочил и загородил злодею дорогу. Теперь, по идее, мерзавцу надо было бы броситься в другую сторону, оттолкнуть Фаху Эджо, Аиста, перепрыгнуть через лежавшего на земле Рыбу.
