Когда на вас все с завистью глазеют,
Мудрее тот, кто гонор сдерживать умеет.
ДАМА: — О, эти колонии! Какой гадкий постоялый двор! Фредди, далеко ли до Рэкса? Спроси у кучера, будь умницей, ладно?
МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК: — Не ближе, чем в последний раз, когда ты об этом спрашивала, я так думаю.
ДАМА: — Фредди! Фредди, мальчик мой! Ты что же, так жесток?
МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК: — Да нет же, дорогая. Просто ты уже спрашивала об этом, как только мы здесь остановились, а мы ведь пока не уехали, правда? Ну, если только эта забегаловка сама не едет среди ночи, покуда мы с тобой болтаем.
ДАМА (выразительно взмахнув мундштуком): — О, как ты жесток! Ты жалеешь, что поехал со мной, я знаю! Переживаешь, что связался со старухой!
МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК (покраснев, негромко): — Дорогая, не говори глупостей. (Берет свою спутницу за руку): — Разве я кем-либо восторгался более, чем мисс Тильси Фэш, заксонским соловьем?
Так вот кто она такая!
[7]
МИСС ТИЛЬСИ ФЭШ ласково гладит бакенбарды молодого человека и благословляет тот день, когда она познакомилась — и притом очень близко — с ФРЕДДИ ЧЕЙНОМ, правителем захудалой провинции, но при этом — настоящим красавцем.
ТИЛЬСИ: — О, Фредди, Фредди; мой мальчик, ты такой лапочка! Ты такой милый. Это твой дар.
ФРЕДДИ (немного обиженно): — Должен же у меня быть хоть какой-то дар. Не угостишь ли сигаркой, дорогая?
ТИЛЬСИ роется в складках роскошного платья, вынимает золотой портсигар, открывает его. Глаза сидящего неподалеку МОНАХА сверкают.
ТИЛЬСИ: — Ты уж прости меня за то, что я тебе надоедаю, мой милый, но в последние луны в Агондоне мне было совсем тоскливо.
ФРЕДДИ: — Неудивительно. Мне тоже было тоскливо. Просто поразительно — что случилось с высшим обществом?
ТИЛЬСИ: — Вот именно! Подумать только, а все так надеялись, что свадьба короля возвестит начало нового, золотого века! (заксонский соловей вздыхает): — Бедняжка Констанция! Что сталось со знаменитым домом Чем-Черингов! Ставни закрыты, комнаты выстыли, а у всех на устах — эта жуткая толстуха из провинции. Как ее зовут, запамятовала? Она просто-таки вцепилась в молоденькую королеву... (Расстроенно): — Фредди, мальчик мой, я даже не могу вспомнить, как ее зовут!
ФРЕДДИ (важно): — Джелика. Мисс Джелика Вэнс, вот как.
ТИЛЬСИ (раздраженно): — Да не девчонку! Эту старую, жирную корову.
ФРЕДДИ (вздохнув): — Леди Вильдроп. Умбекка Вильдроп.
ТИЛЬСИ: — Вот-вот. Умбекка, с ума сойти!
Последние слова произнесены достаточно громко. ЛАНДА, сидящая за соседним столом, вынуждена щелкнуть пальцами перед глазами НИРРИ. ВИГГЛЕР интересуется, уж не увидела ли его супруга, часом, привидение. НИРРИ несколько мгновений сидит, как зачарованная, и дрожит при воспоминании о старых, забытых страхах. Ее бывшая госпожа стала такой важной особой? Ее бывшая хозяйка — в Агондоне? Впервые НИРРИ всерьез задумывается о том, что ее ожидает в новой жизни.
И о том, что произойдет, если она вновь попадется на глаза своей прежней госпоже.
МИСС ТИЛЬСИ ФЭШ (со вздохом): — Ах, любовь моя, но я должна избавиться от этого дурного настроения. Жду не дождусь, когда доберусь до Рэкса, где у меня ангажемент. Сцена — ведь это у меня в крови, верно? Я должна петь, петь! Фредди, мой мальчик, я непременно должна спеть сейчас!
ФРЕДДИ сдерживает желание закрыть лицо руками. Его пылкая возлюбленная встает, обводит взглядом дымную гостиную.
МИСС ТИЛЬСИ ФЭШ: — Хозяин! Нет ли у вас клавикордов, клавесина или хотя бы спинета? Нет? О, колонии, колонии... Что же, мне петь без аккомпанемента? Что ж, когда я только начинала свою певческую карьеру в Заксосе, бывало и хуже!
ФРЕДДИ в этом не сомневается. ТИЛЬСИ, размахивая своим боа, начинает петь. В гостиной все умолкают. Даже РЭГЛ и ТЭГЛ замирают. Все едины в своем восхищении: лучшая певица империи одаривает захудалый постоялый двор своим выступлением!
СТАРЫЙ ШУТ КОРОЛЯ
Было время — шут умел
Короля развеселить.
А теперь он постарел -
Нету силушки шутить!
Еле видит, еле слышит,
Еле он, болезный, дышит,
Нету силушки шутить!
Ох, и горе тем бывало,
Срам для тех бывал велик,
Кто шуту во время бала
Попадался на язык!
А теперь шут еле слышит,
Еле он, болезный, дышит,
Нету силушки шутить!
Шут вертелся, шут крутился
И катался кувырком.
Он смеялся, он резвился
И других смешил притом.
А теперь он еле слышит,
Еле он, болезный, дышит,
Нету силушки шутить,
Нету силушки смешить!
Что, вы спросите, случилось
С развеселым тем шутом?
Просто он не смог поладить
С нашим новым королем!
И теперь шут еле слышит,
Еле видит, еле дышит.
Короля не рассмешить -
Так зачем на свете жить?
Песня отзвучала. Одни плачут, другие смеются, все аплодируют, даже РЭГЛ и ТЭГЛ. БЕЙНС промокает кружевным платочком единственный глаз.
Из всех, кто находится в гостиной, только двое, похоже, не разделяют всеобщего восторга. Один из них — ХЭЛ, который полагает, что эта песня значит, на самом деле, намного больше, чем о том думают другие. Эта песня всем известна, она древняя, как легенды, но ХЭЛУ вдруг приходит в голову мысль, что легенды способны повторяться, приобретать более современные обличья. ХЭЛ думает: а понимает ли МИСС ФЭШ, о чем поет?
Тем временем НИРРИ, особа более практичная и приземленная, думает о том, что шут короля напомнил ей о том, кого она некогда знала. О, но ведь Варнава был всего-навсего карликом-ваганом! Но НИРРИ тут же начинает думать о том, что это, может быть, вовсе не так. Встретит ли она еще когда-нибудь таинственного карлика? И — если на то пошло — господина Джема? И мисс Кату? Слезы, набежавшие на глаза НИРРИ, теперь вызваны не только песней.
НИРРИ сжимает руку ВИГГЛЕРА. Она вдруг понимает: что бы ни сулило им грядущее, уж спокойной жизни оно им точно не сулит.
Теперь мы должны покинуть постоялый двор в Глотце. Можно было бы еще многое рассказать об этом заведении и о его постояльцах, можно было упомянуть о том, что вскоре мисс Фэш и господин Чейн встретятся в пути со знаменитым разбойником, но при этом, к счастью, уцелеют. Жаль, что мы не можем задерживаться.
