— Но Полти, почему ты мне раньше про это не говорил?
— А разве адъютанту положено знать мои тайны?
— Полти, да! Положено! Особенно — такую тайну! Но как ты можешь быть в этом уверен?
— Я это почувствовал, Боб. За мгновение до того, как Тот вышел из меня, я понял, что в этой девице есть что-то такое... что-то особенное. Она приведет меня к Кате, я в этом уверен.
— Хочешь сказать: она знает, где Ката?
— Может быть. Но почему-то у меня такое чувство, что дело не только в этом.
— Не только в этом? А в чем же еще может быть дело?
— Не могу объяснить, Боб, но у меня такое было ощущение... ну, будто бы Ката — ее пленница. Как ты не понимаешь? Если я подберусь к ней, я подберусь и к Кате! Боб, ты только представь себе! Ката — снова в моих объятиях! Ката целует меня! Ката произносит свадебную клятву! Не представляешь ли ты, как возвращаюсь в Агондон с победой и везу Кату с собой?
Боб ответил осторожно:
— Я не думаю, что ты ей нравишься, Полти.
Полти расхохотался.
— Бедняга Боб! Когда ты изучишь женщин, как изучил их я, ты поймешь цену женскому кокетству. Ката стеснительна, вот и все, но она знает, что я люблю ее. О, у нас с Катой дело не в том, что кто-то кому-то нравится...
— Или — не нравится?
Полти разошелся.
— Ничего ты, Боб, не понимаешь! Ката моя! Она стала моей в сердце своем еще тогда, в Ирионе, когда мы были детьми. Самой сутью своей она связана со мной, а я — с нею. Когда двое едины, что могут значить какие-то пустые слова? В сердце своем Ката произносит: «Я — это Полтисс». А я произношу: «Я — это Катаэйн».
— Гм-м-м... — невесело протянул Боб.
Последовала пауза. Тишину нарушало только бульканье браги в бурдюке да потрескивание поленьев в костре.
Коротким грязным пальцем Эли Оли Али разгладил усы. «Гм-м-м...» — уж это точно. Сводник-то решил, что уже больше не увидится с майором-господином. Он снова нашел его — таково, наверное, было веление судьбы.
Наверное.
«Буль-буль».
— Но Полти, как же ты к этой девушке подберешься?
«Буль-буль».
— Боб, вопрос хороший!
— Она же принцесса, Полти!
— А мы посланники или кто?
— Мы больше не посланники. Ну, то есть... мы теперь скрываемся, правильно?
«Буль-буль, буль-буль».
— Гм. Нет у тебя изобретательности, Боб, и в этом твоя беда. Выход всегда можно найти.
«Буль-буль».
— Полти?
— А, Боб?
— Он исчез, да? — Голос Боба дрожал. — Ну, ты понимаешь. Он.
«Буль-буль, буль-буль, буль-буль».
— Я же тебе говорил, Боб, я почувствовал, как он вышел из меня в день церемонии обручения.
«Буль-буль».
— В тот день, когда ты меня спас, Полти, — благодарно проговорил Боб.
— Что верно, Боб, то верно. В тот день у меня внутри как бы что-то оборвалось — и он исчез. Еще один только раз я его видел потом, а после... ничего. Нет уж, теперь я гонюсь за принцессой не ради Тота. Только ради Вильдропа. Полтисса Вильдропа.
Ну, это — как сказать. Может, и ради Эли Оли Али.
Сводник терпеливо выжидал подходящего момента. Проворачивая в уме возможные варианты развития событий, Эли Оли Али предполагал, что долговязый малый может держать на него обиду. Ну и что с того, даже если так? Глупое недоразумение в харчевне? Все случилось из-за суеверий матери-Маданы! Ну а он пытался спорить со старухой, но был ли от этого толк? Женщины, глупые женщины... Нет-нет, долговязого было легко обвести вокруг пальца, тут бояться было нечего. Главное было — обработать майора-господина. Он — важная шишка. Ну, не повезло парню, но ведь он оставался эджландским аристократом, верно? Что он такое болтал насчет сути, насчет единения — этого Эли не понимал, но в одном нисколько не сомневался. Не было для Пламенноволосого ничего важнее женитьбы на той девчонке. А раз так, то можно было за ее счет сорвать немалый куш! Глазки сводника сверкнули, в голове у него родился замысел. О-о-о, какие открывались возможности! Он проворно обошел повозку и радостно распростер руки.
— Майор-господин! Какая встреча! Вот уж чудо так чудо!
Глава 63
МЕРТВЕЦ НА ПЕСКЕ
Вдох. Выдох.
Биение сердца.
Думать только об этом.
Симониду не спалось, но когда он улегся на кушетку в темноте, через некоторое время сумел погрузиться в некое подобие транса. Порой он гадал: будет ли ему скоро дан хотя бы такой отдых при том, какая тревога владела им постоянно. От этой тревоги его усталые ноги и руки наливались свинцом. О, как стар он был, как стар! Ему очень хотелось спать, но он понимал, что теперь до самой смерти ему не изведать сна. Сегодня даже забытье старику не давалось. Он пошевелился, открыл глаза. Он думал о том, что был бы рад смерти. Он бы заключил ее в свои объятия, как возлюбленную. Да, как возлюбленную... Но за его долгую безбрачную жизнь у него никогда не было возлюбленной.
Симонид взглянул на висевшую в небе за окном луну. Теперь, когда были задуты лампы, в покоях принца царила тишина. Только сад еле слышно шелестел. Весь мир был объят сном. Все спали, кроме него — глупого любящего старика. Симонид снова смежил веки.
Вдох. Выдох.
Биение сердца.
Но забытье не приходило. Мысли старика вернулись к юному принцу, к той тревожной судьбе, что ожидала Деа. Что же станется с мальчиком? Сможет ли он сыграть отведенную ему роль? Что станется с империей, которой ему суждено править? Со страхом Симонид вспомнил о своих братьях, с которыми так давно расстался, о даровании, от которого отказался. За долгие годы служения при дворе султана Симониду случалось испытывать жгучую жажду, тоску по мистическому знанию, которое некогда текло в его жилах подобно сильнейшему наркотику, питало разум и сердце. Он всегда подавлял эту тоску. Всегда. А теперь ему казалось, что гранитные стены трезвости, выстраиваемые и упрочиваемые им всю жизнь, начали трескаться и качаться. Он всегда твердил: дар прорицателя способен привести его обладателя к беде, и только к беде. Но теперь он думал о мальчике. О своем страхе за него. О своей любви к нему.
Вдох. Выдох. Биение сердца.
Надо думать только об этом, только об этом.
Издав глубокий горестный вздох, Симонид повернул голову, посмотрел на ложе принца. Луна освещала пустую смятую постель.
Боб сидел, скрестив под собой ноги, уткнувшись лицом в ладонь согнутой руки. Волосы у него растрепались, перед глазами все плыло. Он был пьян и к тому же расстроен. Отведя взгляд от горящего костра, он уставился во мрак простирающейся во все стороны пустыни. Ему стало страшно. Какие опасности скрывались там, в мягких, плавных линиях песчаных холмов? Попади туда человек, останься этот человек один, он бы скоро сошел с ума — так казалось Бобу. Ну и что с того? Он-то мог запросто сойти с ума здесь и сейчас, сидя у костра. Боб кисло усмехнулся, вспомнив недавние, полные бравады, разглагольствования Полти, мерзкий смех Эли Оли Али.
