Машка молчала.
— Я вполне доверяю твоему мнению. Так же, как, надеюсь,
ты доверяешь моему! Так?
— Так…
— В конце концов, мы еще даже не утвердили его в
качестве партнера! А если бы и утвердили, у него все равно было бы только
тридцать процентов! Он не может ничего отменять! Маш, ты уже распустила
девушек?
— Не знаю, вроде нет еще.
— Иди посмотри.
Пару минут в трубке было молчание.
— Здесь еще. Секретарша не знала, что делать, и дала им
анкеты заполнить.
— Отлично. Маша, киска, посмотри, что там за девицы.
Ладно? А потом мне расскажешь. Хорошо? А то я правда никак не могу сегодня.
— Хорошо, а завтра в четыре здесь, отбирать кандидатов.
— Давай в три?
— Давай, но Илья…
— Ну и пусть он к четырем подъезжает, какая разница?
Интересно, что там за девушки? Есть хорошие? Я пожалела, что
не поехала.
Завтра отберем человек пятнадцать и — к психологу. Потом
почитаем его заключения и выберем восемь человек. На все уйдет неделя.
Потом — три недели подготовки. Мы в это время начнем
раскручивать проект.
Я вылезла из молочной ванны, промокнула тело черным
полотенцем. Я признаю только черные полотенца. И черное постельное белье.
Желательно — шелковое. В крайнем случае — качество «сатин». На ощупь то же
самое, что и шелковое.
Спустилась в холл. Вчера из почтового ящика я достала
газету. «Рублевское шоссе». Новое какое-то издание, здесь, у нас на Рублевке.
Распространение — все дачи, а также магазины и рестораны. Стопроцентная наша
целевая аудитория, как говорит Рома.
Полистала газету. Рекламы мало. В новом издании люди не
очень хотят размещать свою рекламу. Значит, в деньгах газета очень нуждается.
Я посмотрела фамилию главного редактора.
Ага. Набрала номер.
— Редакция газеты «Рублевское шоссе».
— Секретариат Ольги Николаевны Никитиной, —
произнесла я так, как говорила Анжелина секретарша: одновременно и казенно, и
приветливо, — соедините, пожалуйста, с главным редактором.
Пару щелчков — и ответил мужской голос:
— Алле.
Секунду я думала: представляться или нет? Решила, что нет —
меня представила «секретарша».
— Я получила вашу газету, мне понравилось.
Я говорила вежливо и чуть-чуть высокомерно.
— Спасибо, — поблагодарил мужской голос.
— Возможно, мы бы хотели с вами посотрудничатъ.
— Конечно. Нам тоже это было бы интересно.
— Может быть, вы пришлете нам журналистку? И мы с ней
все обсудим.
Главный редактор явно замялся на другом конце провода.
— Я понимаю, что это будет стоить каких-то небольших
денег, вы — молодое издание, мы готовы вам помогать.
— А у вас офис на Рублевке? — спросил он.
— Нет.
— Жаль… — расстроенный голос, — концепция нашей
газеты такова, что мы пишем только про то, что происходит на Рублевке.
— Ну, тогда я приглашу вас к себе на дачу. В Усово.
— Отлично. Будем считать, что мы договорились.
— Спасибо. Я позвоню, уточню время.
Я повесила трубку, крайне довольная собой.
Во-первых, я вот так запросто сама организовала первый шаг
нашей PR-кампании.
Во-вторых, я буду давать интервью. Да здравствует медитация!
Все мои знакомые прочитают его. И кстати, Ромины родители. Я решила ничего не
говорить им заранее. Пусть «узнают обо мне из газет».
Я позвонила Машке.
— Ну, как там?
— Да ничего особенного. Одна была более-менее, но
заикается. Не знаю.
— Нет, заикается — не надо. Раздражать будет. Слушай, я
не хотела тебе говорить, пока все не точно было. У меня сейчас была встреча: я
договорилась насчет интервью в «Рублевском шоссе». Класс?
— Да. А сколько стоит?
— Да им сейчас вообще никто ничего не дает, они же
новые. Ну не знаю — долларов 500 дадим за большой материал на целую полосу. И
пусть фотографа присылают.
— Здорово. Ну ладно, а то меня там такой экземпляр ждет
— чистая Шаде.
— Клево.
В гостиной я наткнулась на Рому. Сделала обиженное лицо,
надула губы.
— Я уезжаю. У меня встреча на «Веранде», — бросил
он мне by the way.
А если бы я не спустилась, он бы вообще мне ничего не
сказал.
Ребенок только два дня из больницы, пережил такой стресс, а
он в воскресенье — на «Веранду»?
Мысли накатывались одна на другую, как снежный ком при
изготовлении Снеговика.
И слепились в одно огромное, шершавое Раздражение.
Я совсем забыла о том, что должна была приехать моя мама. Ее
привез Ромин водитель. Он у нас работал «без-выходных-до-свидания», как
выражалась одна моя знакомая. У нее самой «без выходных и проходных» работали
все — от домработницы до директоров ее многочисленных магазинов. По полгода.
Больше никто не выдерживал.
Мы даже думали небольшой домик ему купить — деревянный.
Такие продаются, уже в сборе. Четыре с половиной тысячи стоят. С двумя
крохотными комнатами, кухонькой и туалетом, Привезли, собрали, поселили
водителя.
Но не успели. Рома ушел от папы. Нырнул, так сказать, в омут
самостоятельной жизни с головой. И нас макнул. С Артемом.
Хотя Артем летит в Лондон бизнес-классом.
По крайней мере есть шанс, что у соседа от ног вонять не
будет.
— Вам не жарко? — первым делом спросила моя мама
мужа домработницы.
Он упорно носил красный комбинезон Ferrari.
Комбинезон до сих пор был как новенький.
— Нет.
Было градусов 25.
— Значит, сейчас будет жарко. Мы с вами займемся
газоном. Так что лучше сразу переоденьтесь.
Он уже знал мою маму. Поэтому поверил ей на слово.
Я вздохнула. Если моя мама начнет заниматься газоном,
значит, мы с Артемом будем держать грабли, совки и черенки.
Моя мама — профессор математики. Жизнерадостный, кокетливый,
принципиальный, властный профессор. Когда весь ректорат МГУ стал разбегаться по
частным школам, моя мама категорически отказалась от всех предложений. Так же
категорично она запретила мне поступать в ее университет. Чтобы я не позорила
ее — объяснила мне мама свою позицию.
Работа у нее всегда была на первом месте. «Ты можешь идти
учиться куда угодно, только не в МГУ. Я договорюсь, чтобы тебя подготовили, и
даже помогу поступить», — сказала мне мама, когда я училась в десятом
классе.
