Хорошо собакам в Нью-Йорке. У каждой из них есть пять
человек, которые не дают развиться комплексу неполноценности: парикмахер,
ветеринар, специальный человек для прогулок, дрессировщик и тренер по йоге.
Йога для собак называется doga. Несложные упражнения, которые может выполнить
буквально любой питомец. Конечно, под присмотром профессионала.
И вот все эти пять человек, постоянно присюсюкивая, говорят
собаке: «молодец», «хорошая», «умная», «красивая» — и так каждый день. Конечно,
собаки ходят, осознавая свою значимость.
Если бы я была нью-йоркской собакой, я бы не интересовалась
новинками пластической хирургии.
И возможно, старость не так бы пугала меня.
«Умная», «красивая», «молодец», «хорошая».
Пять дней в неделю.
Два оставшихся дня — самостоятельный аутотренинг.
Я сделала еще один круг по квартире. Чем же заняться?
Жалко, что я не люблю читать книги. Авторы в них постоянно
пытаются умничать. Я бы тоже могла стать писателем. Это так же, как многие мои
знакомые ни с того ни с сего становятся модельерами или дизайнерами интерьеров.
Они думают, что чем больше нашить на куртку блесток рядом с кружевом и драной
мешковиной, да еще меха оранжевого неплохо — тем больше шансов, что у тебя
признают талант. И нашивают все это с таким уверенным видом, что те, кому это
не нравится, просто боятся признаться. Чтобы не прослыть людьми с плохим
вкусом. То же самое с интерьерами.
И с литературой. Пиши что хочешь. Например, я бы написала;
«Небо было голубым. Но неоднородно голубым. Если бы человеческая кожа была
голубой, то это небо было бы похоже на целлюлит в поздней стадии».
Круто? А кому не круто, у того, значит, просто нет
художественного вкуса.
Человечеству свойственна стадность. А про тех, кто
выбивается, говорят, что они — ненормальные. Да здравствуют сумасшедшие! Без
них было бы так скучно!
Интересно, а я — сумасшедшая? Надеюсь, что да.
Я щелкнула телевизионным пультом. Включила Fashion TV. Я
люблю. Красивая картинка, красивые люди. По количеству полученных эмоций
Fashion TV — это спортканал для девочек.
* * *
Три магазина «Нежной розы» охраняло мое агентство.
Настоящий бизнес. Так здорово, что даже не верится, что за
это еще и могут платить.
Я решила, что первую же прибыль потрачу на огромный красивый
памятник Машке. Можно заказать проект какому-нибудь художнику.
Художнику-монументалисту Церетели. Рома когда-то знакомил
меня с ним. Очаровательный старикан. В него была влюблена Лайза Миннелли. Но он
вряд ли согласится делать памятник Машке.
Все-таки странно, что Машки нет. Ни на одном уголке земного
шара Машки нет. А где же она тогда? Когда умирает очень близкий человек, легко
поверить, что его просто не существует. Потому что если бы он был, то был бы
рядом. Обязательно рядом. А когда не очень близкий… просто кажется, что он
куда-то уехал. На время. Может быть, даже навсегда.
Машка, вернись!
* * *
Блондин позвонил ровно в 12.15. Что было странно. Он
оказался единственным из наших женихов, кто позвонил ровно в 12.15. Все
остальные звонили в 12.18, в 12.25, в 12.40. Все остальные сразу хотели
продемонстрировать свою значимость. Блондин не хотел. Из чего мы сделали вывод,
что он — самоуверенный тип с манией величия.
Он позвонил в тот момент, когда Анжела сидела в офисе и
обсуждала с шефом перспективы своей работы. Точнее, возможность того, что она
все-таки будет получать зарплату. Прямо перед ней на столе лежал телефон. Она
не сводила взгляда с цифр, показывающих время.
12.13.
— Сереженька, я же не могу работать бесплатно. Это
тупо, в конце концов.
— Ты учишься и набираешься опыта.
Если Анжелиного шефа их теперешний разговор и тяготил, то он
изо всех сил старался быть серьезным и этого не показывать.
12.14.
— Да мне стыдно друзьям сказать, что я работаю
бесплатно. Знаешь, сколько парковка у вас тут стоит? А обеды? А бензин? А мое
время, в конце концов?
— Парковка у тебя бесплатная. Обедать ты можешь в
столовой. А сколько стоит твое время, я как раз и пытаюсь понять.
12.15.
Телефонный звонок. Анжела хватает трубку.
— Алле, — говорит она максимально сексуально,
вспоминая выразительный взгляд блондина. — Привет.
Шеф вздохнул и украдкой посмотрел на часы. Анжела не обращала
на него никакого внимания.
— Хорошо. Да. Что? Меня зовут Анжела… Спасибо…
Шеф поднял на свою сотрудницу удивленные глаза. Анжела
откровенно заигрывала с телефонной трубкой, теребя цепочку у себя на груди.
— Да. А тебя как зовут?
Они ведь действительно не познакомились с блондином.
Шеф раздраженно постучал пальцем по циферблату часов. Анжела
сделала плавный жест рукой, словно отпуская его. Они находились в кабинете ее
шефа. Он огляделся по сторонам, словно для того, чтобы убедиться в этом
наверняка.
— Но мы же не будем устраивать из нашего ужина
романтическое свидание, — щебетала Анжела в трубку тот текст, который она
обещала нам заранее, — мы же возьмем с собой друзей?
Шеф вышел, хлопнув дверью.
* * *
«Скандинавия» оказалась шумным местом, напоминающим пивнушку
где-нибудь в Мюнхене.
Жалко, что как раз сегодня я решила начать худеть. Как
всегда, некстати. Я заказала салат рукколу. Анжела — моцареллу.
Наши ухажеры оказались футболистами. Бывшими.
Минут двадцать мы слушали комментарии к последнему матчу. «Спартак»
проиграл, потому что кому-то дали желтую карточку.
Мы засобирались домой.
Блондина звали Денис. Он сказал, что если нам про футбол не
интересно, то они, в принципе, могут не говорить о нем.
Эту жертву мы приняли как должное.
Мы с удивлением обнаружили, что они могут говорить не только
о футболе, но и с почти таким же энтузиазмом — обо всем остальном. Этот вечер
разрушил мои представления о спортсменах: раньше я была уверена в том, что все
они недалекие и ограниченные анатомические модели.
Хотя я лично не против фигур, по которым можно изучать
анатомию. А очень даже за.
Анжела влюбилась. Она говорила гадости и цинично шутила, что
было у нее всегда первым признаком зарождения настоящего чувства.
Когда Денис назвал свою фамилию, она показалась известной
даже мне, вообще далекой от спорта.
Анжела распахнула глаза и мило спросила:
— А разве это не метатель дисков? Я всегда смотрела эти
соревнования по телевизору.
