— Луры, — вздохнул Сережа, — и все хотят
денег.
— А у того что? — не терял надежды наш товарищ.
— То же самое, — махнул рукой Сережа. Он выглядел
таким разочарованным, что его хотелось пожалеть.
— Может, в метро? — предложила я.
Сережа вздохнул.
— Поеду на «Веранду», — сказал он, безразлично
скользнув взглядом по экрану. «Челси» по-прежнему вел счет. — Там мои
друзья ужинают.
Автоматчики из джипа профессионально прикрывали его от
прохожих, пока он открывал ключом свои «Жигули».
— Гол! — громко прокомментировал Денис и заказал
еще одну бутылку вина. — Ты не думай, — сказал он
Сереге-официанту, — мы их считаем.
— Если бы вы их еще и сами приносили, —
пробормотал Серега с интонацией Кота Матроскина из мультфильма.
— Мы их сами выпьем, — обнадежил Антон.
17
…пришлось сначала съесть все конфеты
Я нашла свои сережки. Они сладко лежали в конфетной вазе.
Видимо, спрятанные там моей заботливой рукой.
Для того чтобы их найти, пришлось сначала съесть все
конфеты.
Я схватила свой телефон так же быстро, как гаишник хватает
свою дубинку, когда кто-то нагло едет прямо на красный свет.
— Вероника? — закричала я. Мне было смешно и
страшно одновременно. — Ты меня убьешь, но я нашла свои сережки!
— Слава богу, — сказала моя подруга
Вероника, — а то твоя домработница не колется.
Смысл ее слов до нас двоих дошел не сразу.
Я почувствовала себя ужасно виноватой.
— Слушай, а что там с ней сделали? — спросила я
почти шепотом, как спрашивают дети, когда нахулиганят: «А что нам за это
будет?»
— Ну, я не знаю подробностей… — протянула Вероника,
видимо уже представляя, как она рассказывает эту историю своим подружкам.
Начало, наверное, будет таким: «Никита донюхалась до чертиков…»
— Подробностей не надо, — перебила я.
И мне хотелось больше никогда и нигде не слышать ни про мою
домработницу, ни про то, что с ней случилось.
Если к несчастью не относиться как к несчастью, то тогда
никакого несчастья нет.
К сожалению, это хорошо получается только тогда, когда речь
идет о других людях.
— Может, тебе стоит позвонить ей и извиниться? —
спросила Вероника, специально действуя мне на нервы. Наверное, Игорь снова не
ночевал дома.
— Конечно. — Я послушно согласилась.
Неудивительно, что Игорь предпочитает оставаться у других женщин.
— Может быть, тебе дать ей денег? За моральный ущерб?
Это, конечно, хорошая, идея. Тогда и совесть мучить не
будет.
— А сколько, ты думаешь? — спросила я.
— Не знаю. Дай штуку.
— Да. Надо. У меня сейчас, правда, с деньгами не очень…
— Тебе что, Рома не дает?
— Да я сама зарабатываю. Еще побольше, чем он.
Я повесила трубку. Отвратительная история.
Я рассматривала сережки у себя на ладони. Бриллианты
действуют на меня успокаивающе.
«Теперь все буду убирать только в сейф», — решила я.
Я заставляла себя не думать о Тамаре. Дам деньги. Штуку.
Только надо придумать — как? Сама звонить не буду. Не смогу.
Ну надо же было случиться такой истории!
Я снова позвонила Веронике.
— Слушай, а нельзя Борисыча попросить передать ей
деньги? — проныла я в трубку.
— С ума сошла? Он не станет. — Потом Вероника
решила пожалеть меня: — Ладно, я что-нибудь придумаю. Завези деньги.
— Окей! — Я сразу повеселела. Представила себе,
как обрадуется Тамара. Тысяча долларов.
Мысленно я заставляла ее обрадоваться.
Я поняла, что устала. Больше не буду об этом думать. Все
равно от моих мыслей никому легче не становится.
Я положила сережки в пепельницу. Сдвинула их точно в
середину. Пепельница была хрустальной, густого бордового цвета. Как божоле.
* * *
Итак, в моей команде было шесть человек:
Эрудит — она любила умничать;
Алекс — она прищелкивала каблуками, как белогвардейские
офицеры;
Гора — знакомясь с человеком, она первым делом узнавала о
его перхоти;
Мадам — фальшивые бриллианты смотрелись на ней как
настоящие;
Байк — своим существованием доказывала, что «рокер» — это
слово «унисекс»;
Мышка — хороша тем, что про нее даже сказать нечего.
Эрудит и Мадам работали у моего свекра. Он появлялся с ними
на всех мероприятиях, фотографировался в их окружении для светской хроники, и
постепенно словосочетание "девушки из охранного предприятия «Никита»
становилось таким же будничным, как, например, "новая коллекция Oscar de
la Renta ".
Алекс взяла одна моя приятельница, которая продавала то ли
кефир, то ли творог. Сыворотку. Приятельница была редкая стерва, и поэтому я не
думала, что Алекс задержится у нее надолго.
Байк охраняла шестнадцатилетнюю дочку одного из деятелей
нашего шоу-бизнеса. Громкий скандал по поводу романа его дочки с водителем
вынудил его серьезно рассмотреть вариант с женщиной-телохранителем. Она же
водила машину. Иногда — мотоцикл. Это когда дочке хотелось одеться в черную
кожу.
Не удавалось продать пока только Гору и Мышку.
Вот их-то я и пообещала телевизионщикам с ОРТ.
Режиссер позвонил мне в тот момент, когда я решила повысить
свой интеллектуальный уровень посредством прочитывания газет. Я выбрала пять
изданий и невероятным усилием воли заставляла себя прочитать все «от корки до
корки». Это было нелегко. Газеты напоминали мне многосерийный фильм. Если не
знаешь содержание предыдущих серий, то действия героев не совсем резонны.
Другое дело, последние страницы. Где про спорт. Особенно про
футбол. Кто с кем контракт подписал, кто кого перекупил, кто у кого выиграл.
Интересно и понятно.
Ужас. Надеюсь, это не деградация.
Режиссер сказал, что хочет делать материал про мое
агентство. Что это пойдет в прайм-тайм и будет отличной бесплатной рекламой.
Он говорил мягко, но убедительно.
Я всегда хотела прославиться. Мне кажется, все хотят.
Некоторые просто стесняются в этом признаться.
А если человек не хочет прославиться, значит, он псих. Или
что-то замышляет. Или считает себя умнее всех.
Если бы я стала звездой, то в ночных клубах люди бы
расступались передо мной. И в «Лете» Паша-фейс-контроль кивал бы мне, как
своей.
