А на презентациях фотографы окружали бы меня плотной стеной.
Я бы назвала ее «стеной тщеславия». А при встрече с незнакомыми людьми не надо
было бы стараться понравиться: любите меня такой, какая я есть. А я даже
специально буду казаться хуже, чем на самом деле. Терпите.
Позвонил Рома. Спросил, как дела.
— Знаешь, про меня будут передачу снимать, на
телевидении.
Я знала ответ на любой вопрос, который я бы задала Роме. И
его реакцию на любые мои слова.
Навряд ли людям, которые прожили вместе много лет, есть что
сказать друг другу так, чтобы обоим это было интересно.
— Только не пей перед съемкой. И все будет отлично, —
сказал Рома традиционно.
— Я понюхаю, — обиделась я по привычке.
* * *
Он оказался совсем молодым. Режиссер.
С губами, как будто слегка припухшими. Как будто он только
что целовался. Несколько часов подряд.
Было что-то детское в том, как он отдавал распоряжения
съемочной группе. Словно играл в солдатиков. Такой молодой генерал с невероятно
чувственными губами. Мне захотелось потрогать их пальцем. И от этого стало
невероятно смешно. А он смутился. Я не могла поверить своим глазам, но он
покраснел. А на щеках у него были ямки.
У него потрясающе мужественное имя: Стас.
Когда он смотрел на меня, улыбка исчезала с его лица. А у
меня, наоборот, появлялась — нахальная улыбка кошки, которая держит за хвост
мышку.
Мы снимали игровую ситуацию с Горой. Подъезжает «мерседес»,
из него выходит актер, загримированный под олигарха (рассеянный взгляд,
начищенные ботинки, хорошо хоть, без сигары), автоматчики в пятнистых
комбинезонах с бегающими глазками и вдруг — элегантная и надежная Гора.
Надежная, как любовь собственного ребенка. Элегантная, как обложка журнала
«Vogue».
Стас все время чем-то недоволен. Он хочет снимать без
крупных планов; он хочет контровой свет.
А я хочу смотреть на его губы. Они не имеют четкой формы.
Может, он много дрался в детстве?
Такие губы бывают у боксеров.
Мне захотелось стать девочкой, из-за которой дерется Стас.
Рыжеволосая ведущая походила на картинку из комиксов. Я
представила себе огромное количество слов — над ее головой, в воображаемом
«пузыре». И мимика ее была рассчитана на то, что если вдруг в телевизоре
пропадет звук, то зрители смогут читать по губам.
Она брала у меня интервью.
Под взглядом Стаса в бурном потоке ее слов куда-то пропадал
смысл вопроса. Я терялась. Стас мягко говорил «стоп», я чувствовала себя глупой
и ни на что не способной, Стас снова говорил: «Камера. Работаем», я
натянуто улыбалась и несла какую-то чушь.
Я хотела понравиться этим припухшим губам.
Я смущалась и вела себя невероятно глупо. Даже Гора пыталась
меня подбодрить. А я пыталась взять себя в руки и думать о чем-нибудь другом.
О чем-нибудь привычном. Интересно, сколько времени сейчас
Гора проводит, выбирая белье?
В конце концов я разозлилась. Что я себе придумала? Портить
съемку из-за какого-то мальчишки? Прославлюсь — тогда еще и не такие будут за
мной бегать.
Он сказал, что я могу приехать на монтаж.
Я продиктовала ему свой телефон. Самым своим надменным
голосом.
И заискивающе посмотрела ему прямо в глаза. Он понял, что я
хорошая?
Он улыбнулся своими ямочками.
Он скользнул взглядом по моим ногам в короткой джинсовой
юбке.
Что-о-о?
Я поняла, что припухлость его губ никакая не детская. А
наглая и искушенная. Мне было приятно об этом думать.
Я проверила, хороший ли прием в моем телефоне.
Он, конечно, позвонит не сразу.
Он, конечно, привык играть в кошки-мышки.
Он, конечно, еще не понял, что кошка — это всегда я.
На всякий случай я снова проверила, работает ли телефон (он
у меня иногда отключается сам).
Мне стало смешно, что я это делаю.
Как будто у меня была временная потеря зрения, а теперь я
снова различала предметы.
А вдруг я влюбилась?
Еще до того как Рома сделал вид, что ушел от меня, я часто
думала: «Неужели в моей жизни больше ничего не будет?»
Я пожалела, что не взяла номер Стаса.
Я посмотрелась в зеркало. Интересно, на сколько лет я
выгляжу? И вообще, в меня еще можно влюбиться? Чем я хуже Анжелы? Я даже лучше.
Намного.
Мне было приятно думать о том, что я об этом думаю. Мне было
приятно переживать из-за мужчины, понимая, что я переживаю из-за мужчины.
В моей жизни опять это происходит!
* * *
Анжела приехала ко мне в офис.
Я рассказывала ей о Стасе так, как будто у нас роман. Причем
давно.
Она делала вид, что слушает.
Как только я сделала в своем монологе небольшую паузу, она
тут же заговорила о Денисе.
Денис очень сексуальный.
Стас, мне кажется, тоже очень сексуальный.
Денис очень веселый.
У Стаса потрясающее чувство юмора.
Денис любит Анжелу.
Стас влюблен в меня с первого взгляда.
Она думает, что пора познакомить Дениса с отцом.
Я думаю, что можно будет познакомить Стаса с Артемом.
У Анжелы зазвонил телефон. Денис.
Зачем я все это придумываю про какого-то Стаса, который уже,
наверное, и думать про меня забыл?
— Ты соскучился, любовь моя?… Ну скажи — соскучился?…
Просто скажи: да или нет?
Я достала из стола несколько тонких папок.
На каждый охраняемый нами объект — своя.
Зачем-то обвела в кружок несколько фамилий в графике выхода
на работу.
Анжела закончила разговор с довольной улыбкой. Если бы у нее
был хвост, она бы сейчас им радостно завиляла.
— Он действует мне на нервы, — радостно сообщила
она. — Специально не говорит, что соскучился.
— А что говорит? — спросила я, не понимая, что ей
так нравится.
— Говорит, что для того, чтобы соскучиться, надо
провести с человеком какое-то время, а потом расстаться. И скучать.
— Здорово. — Я кивнула. И вспомнила, что, если
человек нравится, в нем нравится абсолютно все.
— Но он говорит, что думает обо мне. Представляешь?
Я представила себе Дениса, который с блуждающей улыбкой
держит в одной руке футбольный мяч, в другой — бокал красного вина. Здорово. На
экране перед ним люди забивают голы, судья раздает красные карточки, а ему —
хоть бы что: он думает про Анжелу.
