Я перестала названивать Рембо.
Меня не беспокоил его отключенный телефон.
Мы сели в мою машину и поехали в ночной клуб. За рулем —
Гора. Наши глаза как звезды сверкали в темноте, образовывая новое созвездие,
названия которому пока не было.
Мы танцевали. Я волновалась за свои Jimmy Choo. He оттопчет?
Любовная эйфория пройдет, a Jimmy Choo останутся.
Этот мальчишка уверенными мужскими руками прижимал меня к
себе. Он выпил слишком много. Слишком много для того, чтобы понять, что эта
ночь — только сон.
Странно, что и мне не хотелось просыпаться.
Разве это не может оказаться правдой? Разве любовь
скрепляется только кровью? Вино тоже красного цвета. Кто-нибудь пробовал
скрепить любовь вином?
Разве ребенок, плачущий над сломанной игрушкой, менее
несчастен, чем его мама, рыдающая над своими взрослыми бедами?
Разве не хорошо нам в этом душном, громком, ревущем, тесном
мирке ночного клуба? Разве в нем есть еще кто-то, кроме нас?
В шесть утра мы завтракали в «Бочке». Стас заказал себе мясо
с кровью. Мы целовались.
Первый поцелуй — это как тост за знакомство. Так же
многообещающе по форме и ничего не значаще по сути.
Мы не хотели расставаться.
Мы стояли около машины и болезненно отдирали себя друг от
друга.
До самого дома на моих губах оставался вкус его губ:
сигарет, алкоголя и мяса с кровью.
Я медленно развернула жвачку. Хотелось спать.
Интересно, меня никто не видел со Стасом?
Все-таки танцевали мы довольно откровенно.
Роме не стоило бы об этом знать.
* * *
У Антона с Катей случился роман.
— Очень удобно, — говорил Антон, — и точно
знаешь, что ничем не заразишься — все же у всех на глазах.
— У него, кончились деньги, — доверительно
сообщала Катя, — так что у нас сейчас зарабатываю я.
— Зато если я захочу групповуху, — говорил
Антон, — Катя всегда все профессионально организует.
— Мы поедем на Новый год в Куршевель. — Катя
посматривала на Антона счастливым взглядом правообладательницы. — Я
познакомлю его с нужными людьми, и Антон будет работать.
Для нас изменилось только то, что теперь, сидя в ресторанах,
они иногда обнимались. Хотя, в общем-то, они делали это и раньше.
Катя мечтала о том, что у них будет мальчик.
Когда они встречали какого-нибудь ребенка, Катя
многозначительно брала Антона за руку и умиленно улыбалась. Но не всегда.
Катя считала, что дети бывают хорошенькие и не очень. Не
очень — это при встрече с которыми возникает чувство досадного ожидания: сейчас
заплачет, или будет кричать, или шумно бегать, или приставать. А хорошенькие —
это когда сразу хочется воскликнуть: «Ой, какой хорошенький!»
— У нас будет самый хорошенький на свете, —
говорила Катя, — потому что он будет похож на Антона. А по характеру — на
меня.
Антон любил всех детей. Но себя представить отцом
счастливого семейства пока не мог.
Катя верила в то, что все будет хорошо. Ей все удавалось. Ей
казалось, что началась лучшая пора в ее жизни.
Ей хотелось поделиться счастьем со всеми. Она щедро
раздавала советы.
— Анжела, брось ты Дениса, — говорила она. —
Мне кажется, он несерьезный.
Анжела обижалась и не разговаривала с Катей.
— Я тоже несерьезный, — защищал Анжелу
Антон. — Кать, брось меня, пожалуйста.
— Никита, хочешь, я познакомлю тебя с людьми из ФСБ, и
ты займешься чем-нибудь серьезным со своим агентством? Например, разрешениями
на перевозку оружия в самолетах. Пока еще ни у кого нет на это лицензии.
Хочешь?
Я мечтала о том, чтобы совсем скоро никто бы не сказал, будто
я занимаюсь чем-то несерьезным. Совсем скоро все будет по-другому.
Телефон Рембо был отключен.
Мы все были в недоумении и без кокоджанго.
20
Чтобы сделать одно одеяло от Dream of Switzerland, нужно
собрать пух из 60 гнезд
Эрудит разбудила меня среди ночи.
— Где вы? — кричала она в трубку.
— Дома, — ответила я спросонья, соображая, где я,
собственно, должна быть.
— Дома? — настаивала Эрудит.
— В чем дело? — Мне хотелось спать, а не отвечать
на дурацкие вопросы.
Тем более что не так часто мне удается поспать. Сегодня я,
как рядовой обыватель, легла в постель в двенадцать ночи. Как ни странно, сразу
заснула.
Преимущество отключенного телефона Рембо.
— Похитили! — выдохнула в трубку Эрудит.
Очень темно в моей спальне.
— Кого?
— Не знаем.
— Вы что там, с ума сошли?
— Мы сначала за вас испугались.
Может, растолкать Гору в ее комнате? Пусть охраняет, а не
спит?
— А свекровь на месте? — забеспокоилась я.
— На месте.
— А свекор?
— Тоже. Слава богу.
— Так кого похитили?! — закричала я, подозревая,
что уже не усну.
— Не знаем. — Эрудит явно чувствовала себя
виноватой.
— Надеюсь, мне это снится.
— Да вы не волнуйтесь. За домом мы следим, а утром
созвонимся и будем решать, что делать.
Я повесила трубку.
Спать уже не хотелось. Хорошо, что Артем в Англии.
Я позвонила Стасу. Он ответил так, как будто дежурил у
телефона.
— Привет, — промурлыкала я.
— Привет. А я ждал твоего звонка.
— Вот я и позвонила. Ты всегда жди, ладно?
— Ладно. А ты всегда звони.
— А что бы ты сделал, если бы меня похитили?
— Отбил бы тебя. Освободил. И увез домой.
— Точно?
— Точно.
Мне стало тепло и спокойно.
— Ну, я тебе еще позвоню. Ты жди.
— Я буду.
— Я тебя целую.
— Как?
Я засмеялась.
— Пока, мальчишка.
* * *
С утра снова была Вероника.
Хочется ей ездить ко мне в такую даль? С Рублевки?
Она поссорилась с Игорем. Я кивнула.
Я ожидала слез, но она смеялась.
