И чтобы это был не кто-то. А он. Никого другого с сухариками
я не вынесу.
И чтобы Артем отрабатывал на нем новые приемы карате.
Чтобы ко мне вернулась моя жизнь.
Эти каникулы слишком затянулись. И я очень соскучилась по
Артему. Почему Рома отправил его за границу?
Рома не перезванивал.
Я выехала на освещенную трассу Ленинградского шоссе.
Свернула на 16-м километре. Долго плутала проселочными
дорогами, сверяясь с планом, который нарисовала на титульном листе «Голого
завтрака» Берроуза. Мадам диктовала мне по телефону, а я рисовала все эти
повороты с ее слов.
Как в анекдоте про гинеколога.
Я искала экспериментально-строительный поселок «Эдем».
Интересно, с чем они экспериментируют? Надеюсь, не со строительными
материалами? Может быть, с ценами?
В поселке под названием «Эдем» скрылся Сайд.
Было уже совсем темно.
Мадам ждала меня около широкого проема в кирпичном
неоштукатуренном заборе. Но недостаточно широкого для того, чтобы проехала моя
машина. Я вышла.
«Эдем» располагался примерно на пятнадцати гектарах земли. И
на Эдем совсем похож не был.
Огромные костры освещали одинаковые двух-трехэтажные
коттеджи. Некрашеные и без окон, в красном свете костров они были похожи на
страшную коллекцию черепов с пустыми глазницами.
Всюду сновали рабочие, в основном таджики.
Их были сотни.
Женщины готовили на кострах еду.
Дети играли с таким азартом, словно это была не полночь на
стройке, а утренник в образцовом детском саду.
Я оставила машину около забора.
— Им к этому проходу проституток привозят, —
пояснила Эрудит, — на автобусе.
— Проституток? — удивилась я.
Вспомнились проститутки из фильмов. В ботфортах и коротких
шубках. Они ругаются матом и смеются с вульгарным шиком. Но я никак не могла
представить их себе в данной интерпретации Эдема.
— Ну, с Ленинградки. Они берут одну на круг, человек на
десять. У них же денег нет.
Эрудит уверенно пробиралась мимо людей, домов, костров и
кирпичей. Таджики молча косились на нас и не уступали дорогу.
Найти Сайда в этом муравейнике было невозможно.
Я заглядывала в пустые окна домов, словно надеясь увидеть
там юношу своего свекра. Или какие-то его следы. Я всматривалась в лица
рабочих, и в каждом мне мерещился похититель.
Я была бы не против найти здесь и свою машину.
Я уехала домой, а мои девушки остались в «Эдеме».
* * *
Мне снился страшный сон. Как будто Рома разводит костер, но
у него никак не получается.
Он злился и подкидывал в слабенькое пламя все новые и новые
дрова. А вокруг сновали таджики.
Я стояла в стороне и смеялась с вульгарным шиком. Над Ромой,
над таджиками, над всеми. Это длилось целую ночь.
Я проснулась с головной болью.
Захотелось пересказать сон Роме. Я представила себе, как он
смеется надо мной. Или философски замечает, что такой сон может быть, например,
к деньгам.
У Ромы отключен телефон. Я отправила еще одно SMS:
«Прошу тебя, перезвони мне. Я не буду кричать, не буду
скандалить. Я просто хочу все тебе объяснить»
Свекру дали три дня, чтобы он собрал миллион долларов. Еще
ничего. Вероятно, им и в голову не могло прийти, сколько миллионов мог бы
собрать мои свекор за три дня. К счастью.
Они сказали, что перезвонят и скажут, куда привезти деньги.
Я не могла заставить себя встать с кровати.
Я вела бесконечный монолог с Ромой. Я мысленно все ему
объясняла и рассказывала. Я вспоминала все наши ссоры и заново оправдывалась
перед ним. И обвиняла его. Я вытирала слезы, и жалость к себе сменялась обидой.
Бессилием. Меня бросил муж, и я уже ничего не могу поделать с этим.
Я звонила Рембо. Телефон отключен. Я была рада этому. Через
несколько минут звонила снова. Я боялась, что он ответит. Но все равно звонила.
Я постаралась взять себя в руки. Не плакать.
Я облизала губы. Они были солеными. Хорошо к пиву.
Плакать не буду.
Буду.
Меня бросил муж.
Подлец! У-у-у!…
Интересно, а как плачут глухонемые? Не слыша собственных
завываний? Наверное, от тишины в этот момент у них лопаются барабанные
перепонки.
Позвонил Стас.
— Что у тебя с голосом? — тревожно спросил он.
Я всхлипнула.
— Не молчи, пожалуйста. Что случилось?
Я с удовольствием разрыдалась.
Зачем мне Рома, если у меня есть Стас? Такой молодой, такой
заботливый. Такой красивый.
Я могу родить ему ребенка. Сына. И у него будут такие же,
слегка припухшие, губы. Нет, пусть лучше будет девочка. Девочку можно наряжать,
и ей не обязательно быть умной. Достаточно хорошо готовить. Я готовлю
отвратительно. Зато меня жалко.
— Просто ты так долго не звонил. И я подумала, что ты
меня бросил…
— Девочка моя… Что мне делать? Хочешь, я приеду?
Мне давно никто не говорил «девочка моя».
Когда мне было девятнадцать и у меня был мой первый
серьезный роман, я объясняла своему семнадцатилетнему возлюбленному: «Я — твоя
женщина». Он смаковал слово «женщина», и мы оба казались себе невероятно
взрослыми.
— Скажи еще раз «девочка моя»! — попросила я.
— Девочка моя… Самая лучшая!
Может, встретиться со Стасом? Невозможно сидеть дома. А если
позвонит Рома, то даже лучше. Пусть поревнует. Все мужчины — собственники.
Он предложил пойти пообедать. На «Веранду». Но я не видела
никакого смысла сидеть со Стасом в ресторане. Пить я не собиралась. Мало ли,
вдруг какие новости у свекра… Надо быть в нормальном состоянии.
Я сказала Стасу, что приеду к нему. Он обрадовался. Он
расценил это как проявление моих чувств. Все мужчины — самоуверенные идиоты.
Рома не звонил.
Стас был очень мил. Он исполнял любое мое желание,
заглядывал мне в глаза и говорил приятные слова.
Рома не звонил.
Мы всерьез обсуждали предстоящую семейную жизнь. Стас считал,
что через год мы начнем ссориться. Я смеялась. Он наивно надеялся, что ему
позволено будет со мной ссориться. Он надеялся, что через год я вспомню, как
его зовут.
— Стас, ты меня любишь? — Я преданно заглянула ему
в глаза.
