— Слушай, Гейб, извини, я отлучусь.
— Давай, давай, не упусти момента.
Оставшись в одиночестве, Гейб совсем растерялся. Может,
найти Селесту и, извинившись, сказать, что он уходит? Но удобно ли мешать ей
сейчас? А вдруг она занята, разговаривает с кем-нибудь?
Он решил взять еще бутылочку воды, забиться в самый тихий
уголок и просто подождать, когда унылая вечеринка закончится.
Как вдруг поиски тихого уголка были прерваны — Гейб
отчетливо услышал чей-то зов. Ого! Такой сильной тяги ему не доводилось
чувствовать ни разу в жизни. Словно кто-то тонул в темных водах — и кричал,
звал на помощь. Осматривая помещение, Гейб пытался понять, откуда исходит этот
отчаянный зов. В нем слышалась необъяснимая и неутолимая, животная боль. Нет,
ничего подобного он прежде не ощущал.
Лишь на мгновение глаза выхватили из толпы девушку или,
скорее, ее удаляющуюся спину: иссиня-черные волосы с зеркальным отливом;
изумительное платье цвета пламени, длинное, до пола. Алые серьги сверкнули
драгоценными искрами.
Юноша побрел за ней, влекомый непреодолимым зовом.
Незнакомка полуобернулась, и Гейб увидел профиль — орлиный, бледный, полные
губы и взлетевшую смоль брови. А потом все это исчезло за дверью дамской
комнаты.
Ох, и тяжело же далось Гейбу усилие не кинуться за ней туда,
куда мужчинам вход заказан! Боль девушки засасывала его, словно зыбучий песок.
Он прислонился к стене напротив туалета, скрестил руки на груди и принялся себя
успокаивать. Безумное шестое чувство наверняка безбожно обманывает его. Ну
разве Селеста тому не доказательство? Ему все просто кажется. Надо уйти, и дело
с концом.
Однако ноги не слушались Гейба, и он не сдвинулся ни на шаг.
В девушке и на шпильках-то не было метра шестидесяти, но
выглядела она значительно выше. Может, потому, что была гибкая, как плеть, и стройная,
как рапира.
Да и кроме роста в ней хватало необычного, противоречивого.
И темная, и светлая — волосы цвета воронова крыла и кожа белее мела; и нежная,
и грубая — с чертами изящными, однако резкими; и привлекательная, и
отталкивающая — с чарующими округлостями тела и явной враждебностью на лице.
Лишь одно в ней казалось бесспорным: платье — совершенное
произведение искусства. Ярко-алые язычки кожаного пламени обнажали бледные
плечи и струились по грациозным прелестям до самого пола. На танцполе все
девчачьи глаза горели завистью у нее за спиной, все мальчишечьи — желанием.
И еще кое-что происходило у нее за спиной — словно рябь на
воде от брошенного камешка, распространялись крики ужаса, боли и досады;
впрочем, ничем, кроме совпадения, эти загадочные завихрения объяснить
невозможно. То, будто назло, переламывался высокий каблук, то атласное платье
некстати лопалось по шву от бедра до талии; то контактная линза предательски
выпадала из глаза; то подло рвалась очень важная бретелька; то бессовестный бумажник
выскальзывал из кармана; то неожиданные спазмы напоминали о преждевременных
месячных; то вдруг чужое жемчужное ожерелье, взятое «поносить», разлеталось
брызгами по всему полу.
И так без конца — мелкие неприятности сплетались в кольца
горя.
Бледнокожая брюнетка улыбалась, словно смакуя беду, витающую
в воздухе; и упиваясь ей, может даже чувствуя вкус несчастья, девушка постоянно
облизывала губы.
Вдруг она нахмурилась, поведя бровью в напряжении воли.
Мальчишка, уставившийся ей в лицо, увидел жутковатое алое сверкание у висков,
разлетающиеся рубиновые искры. В этот момент все повернулись к Броуди Фэрроу,
который, крикнув от боли, схватился за руку, — от какого-то движения в
медленном танце юноша вывихнул плечо!
Девушка в алом платье злобно ухмыльнулась.
Звякая каблучками по напольной плитке, она твердо шла по
коридору к дамской комнате. И со всех сторон ее сопровождали невнятные вопли
боли и досады.
Стайка школьниц кружилась в туалете перед зеркалом во всю
стену. Лишь на мгновение они раскрыли рты, уставившись на поразительное платье
и отметив, что хрупкая девушка задрожала, словно от холода, в душной жаркой
комнате. Но их тут же отвлекла поднявшаяся суета. Началось все с того, что Эмма
Рональд случайно ткнула себе в глаз кисточкой для туши. Покачнувшись, она
задела стакан пунша в руке Бетани Крэндалл. Платье Бетани и платья еще трех
девиц тут же оказались заляпаны в самых неподходящих местах. Атмосфера в
комнате резко накалилась, когда одна из девиц с жутким зеленым пятном на груди
заявила, что Бетани облила ее намеренно.
Бледная брюнетка лишь улыбнулась, порадовавшись назревающей
ссоре, прошагала к самой дальней кабинке в длинной комнате и заперла за собой
дверь.
Вы бы сильно удивились, узнав, зачем она заперлась в
кабинке. Не побоявшись, мягко говоря, нестерильной стены, девушка прислонилась
лбом к холодному металлу и плотно закрыла глаза, упершись в стену маленькими
острыми кулачками.
Будь девчонки в дамской комнате не так заняты ссорой, они бы
заметили красноватое сияние, тускло мерцающее сквозь щель у дверного косяка.
Увы, никто даже не посмотрел.
Девушка в алом платье сжала зубы. Между ними скользнул
язычок яркого пламени и прожег черные знаки в тонком слое желто-коричневой
краски на стене. Девушка стала задыхаться, борясь с навалившейся незримой тяжестью,
и пламя вспыхнуло ярче, скребя толстыми алыми щупальцами по холодному металлу.
Огонь охватил волосы, но не опалил гладких смоляных прядей. Струйки дыма пошли
из носа, а из девичьих ушей пыхнул сноп искр, когда она шепнула одно лишь
слово:
— Мелисса!
Мелисса Харрис недоуменно оглянулась в танцующей толпе. Кто
только что звал ее по имени? Но нет, голос прозвучал тихо, а за спиной никого.
Наверное, почудилось… Мелисса вновь повернулась к своему ухажеру, пытаясь
уследить за его болтовней.
И зачем она только согласилась пойти на вечер с Купером
Силвердейлом? Он ведь ей совсем не нравится. Самовлюбленное ничтожество, явно
себя переоценивающее. Весь вечер все хвастал да хвастал своей семьей,
положением, богатством…
И вдруг снова как будто шепнули за спиной: Мелисса опять
обернулась.
С другого края танцующей толпы, слишком далеко для такого
тихого звука, на нее пристально смотрел Тайсон Белл. Он смотрел на Мелиссу
поверх головы девушки, с которой танцевал. Мелисса тут же опустила взгляд,
подрагивая всем телом и стараясь не подать виду, что ей страсть как хочется
знать, с кем танцует Тайсон. Она прямо-таки заставила себя не смотреть.
Мелисса прижалась к Куперу. Да, зануда. Да, пустозвон. Но уж
получше Тайсона. Да кто угодно, только не Тайсон!
Неужели? Значит, Купер для тебя лучше? Чужая мысль ворвалась
в Мелиссины думы. Сама того не желая, девушка встретилась взглядом с темными
глазами Тайсона под густыми ресницами.
Конечно, Купер лучше Тайсона. И неважно, что Тайсон —
красавчик. Такой красоты и надо остерегаться.
