Я мечтательно смотрю на Адама. Как я раньше не замечала,
какой он красивый? До сегодняшнего вечера. Нет, до вчерашнего. Хотя, может, и
до этого замечала, конечно, просто сама себе не признавалась. Ну зачем такому
парню, как он, такая девочка, как я? Вот уж никогда не думала, что пойду на бал
с Адамом Блумом…
И пусть он меня пригласил из жалости, потому что моя мама
стала вампиром, ну и что?
— М-м-м? — протягиваю, улыбаясь.
— Э… — Адаму почему-то неловко. — Я подумал,
когда все закончится, Дрейк умрет и Лила с Тедом снова будут вместе, может, ты…
э…
Боже мой! Он что… он что, правда хочет пригласить меня куда-нибудь???
Позвать на настоящее свидание??? Без всяких колюще-режущих предметов?
Нет. Не может быть. Это сон. Через минуту я проснусь, и все
исчезнет. Неужели все наяву? Боюсь дышать. А то разрушу чары, под которые мы
попали…
— Да, Адам?
— Ну… — он больше не смотрит мне в глаза. —
Может, сходим куда-нибудь…
— Прошу прощения! — Адама перебивает хорошо
знакомый низкий голос. — Можно пригласить девушку на танец?
Раздраженно закрываю глаза. Не может быть! Да меня так никто
никогда никуда не пригласит! Никогда-никогда-никогда! Навсегда останусь
чудачкой, дочкой чудаков! Вообще, зачем я Адаму Блуму? Дочь вампира и
сумасшедшего ученого! Надо смотреть правде в глаза! Не судьба.
Все. С меня хватит!
— Эй, ты! — В бешенстве резко поворачиваюсь и
натыкаюсь на Себастьяна Дрейка. Он шире распахивает глаза. — Да как ты
смеешь здесь появляться…
И умолкаю. Потому что вижу только глаза…
…его гипнотизирующие голубые глаза. Кажется, в них можно
утонуть, и их тепло омоет меня сладкими ласкающими волнами.
Да, он не Адам Блум. Зато смотрит так, как будто понимает
это, очень сожалеет и готов загладить свою вину… и даже более того…
Вот Себастьян Дрейк обнимает меня нежно-нежно и ведет к
застекленным створчатым дверям, за которыми виднеется залитый лунным светом
ночной сад, весь в мерцающих китайских фонариках. Идеальное место для свидания
со златовласым потомком трансильванского графа.
— Наконец-то мы с тобой познакомились, — говорит
Себастьян голосом ласковым, как прикосновение перышка. И кажется, что все,
оставшееся позади, исчезает: другие пары, Адам, потрясенная Лила, с ревностью
глядящая нам вслед, Тед, с ревностью смотрящий на нее, ленточки, розетки… Есть
только я, сад и Дрейк.
Себастьян протягивает руку и убирает с моего лица кудряшки.
Где-то в голове брезжит мысль: я должна его бояться,
ненавидеть… Но почему, не помню. Да и как можно ненавидеть такого красивого,
нежного, милого юношу? Он хочет, чтобы мне стало лучше. Он хочет помочь.
— Видишь? — произносит Себастьян Дрейк, нежно
прижимая мою руку к губам. — Я совсем не страшный. Такой же, как и ты.
Отец у меня был чудовищем, будем называть вещи своими именами, а я теперь
пытаюсь найти свое место в этом мире. У каждого свой крест, Мэри, и у тебя
тоже. Кстати, мама передает тебе привет.
— Ма… ма? — В голове туман, как в саду, в котором
мы стоим. Вспоминаю мамино лицо, но не понимаю, откуда ее знает Себастьян
Дрейк.
— Да. — Его губы движутся вверх по моей руке, а
поцелуи горячи, как огонь. — Она скучает и не понимает, почему ты не
хочешь к ней присоединиться. Она не знает ни боли, ни старости, ни
одиночества… — Он касается губами моего обнаженного плеча. Становится
тяжело дышать, но это даже приятно. — Ее окружает красота и любовь… то же
самое ждет и тебя, Мэри.
Губы доходят до моей шеи. Дыхание такое теплое, что немеет
спина, но Себастьян поддерживает меня крепкими руками. Мое тело будто по
собственной воле отклоняется назад, шея обнажается.
— Мэри… — шепчет Дрейк.
Мне так хорошо, так спокойно, как не было уже давно, с тех
пор, как от нас ушла мама. Закрываю глаза.
Тут что-то холодное и влажное ударяет меня в шею.
— Ой! — Открываю глаза, шлепаю рукой по горлу… и
отдергиваю ее. Пальцы все в какой-то прозрачной жидкости.
— Прошу прощения. — Неподалеку от нас стоит Адам.
Он сжимает свою «беретту» девятимиллиметрового калибра, направленную прямо на
меня. — Я промазал.
Через секунду мне в лицо ударяет густой едкий дым, и я
судорожно вдыхаю воздух. Откашливаюсь и, пошатываясь, отхожу подальше от
человека, только что нежно меня обнимавшего, а теперь хватающегося за свою
тлеющую грудь.
— Что… — задыхаясь, кричит Себастьян, ударяя по
вырывающемуся у него из груди пламени. — Что это???
— Да так, пустяки. Обычная святая вода, — отвечает
Адам, продолжая поливать Дрейка. — Никакого вреда тебе не причинит,
конечно, если ты не вампир. А очень похоже на то.
Через секунду я прихожу в себя и вытаскиваю из-под юбки кол.
— Себастьян Дрейк! — Он падает на колени и вопит
от боли и ярости, — ЭТО ТЕБЕ ЗА МОЮ МАТЬ!!!
И я всаживаю самодельный осиновый кол прямо в то место, где
должно бы биться его сердце.
Если бы оно у него было.
* * *
— Тед, — сладким голоском произносит Лила. Она
сидит на пластиковой скамейке и гладит по голове своего парня, лежащего рядом.
— А? — отвечает Тед, глядя на нее с любовью.
— Нет, ты не понял. В следующий раз, когда я буду в
Мексике, сделаю на пояснице татуировку со словом «Тед». Чтобы все знали, что я
твоя.
— Любимая! — восклицает Тед, притягивая к себе ее
голову и целуя взасос.
— Ой-ой-ой! — Я отворачиваюсь.
— Ага, — Адам только что бросил светящийся в
темноте двенадцатифунтовый шар для боулинга и теперь возвращается
обратно. — Одурманенная Дрейком, она мне больше нравилась. Но, по-моему,
«Тед» все же лучше, чем «Себастьян», — не так больно. Кстати, не знаю,
заметила ли ты, но я выбил «страйк». — Он садится рядом и подносит листок со
счетом к лампе над моей головой. — И теперь выигрываю.
— Не зазнавайся! — Хотя ему есть чем гордиться. И
не только победой в боулинге.
Адам наконец стягивает бабочку. Даже после поездки в такси
за девять долларов и при странном дискотечном освещении боулинга, куда мы пошли
после бала, Блум выглядит на редкость красиво.
— Скажи-ка, а откуда у тебя святая вода?
— Ты же сама дала ее Теду. — Адам удивлен. —
Помнишь?
— Но как тебе пришло в голову залить ее в
пистолет? — настаиваю я. До сих пор не оправилась от наших приключений.
Боулинг ночью — это, конечно, здорово, но что сравнится с убийством
двухсотлетнего вампира на балу?
Жаль, кроме нас с Адамом никто не видел, как Себастьян
превратился в пепел. Иначе королем и королевой бала объявили бы нас, а не Лилу
с Тедом. Они, кстати, до сих пор в коронах… правда, слегка съехавших набок от
бесконечных поцелуев.
