— Нет, спасибо.
Уилл отметил про себя, что нужно съездить к портному, и пропустил мимо ушей намек кучера. Любой ответ был бы унизительным оправданием. Пусть себе Здоровяк Хэм упивается тем, что Уилл отбил себе зад. Больше десяти лет прошло с тех пор, когда он подолгу сидел на лошади — во флоте нет места кавалерии, — а после езды позади Престон он чувствовал себя так, будто его выпороли.
— Тогда вам нужна карета. Поменьше, чем для четверки лошадей, или вы хотите провернуть это дело с помпой?
— Я никаких дел не проворачиваю, Здоровяк Хэм, я всего лишь еду с визитом. Так что в большой карете необходимости нет.
Здоровяк Хэм грубовато фыркнул и, прищурившись, посмотрел на небо.
— Я бы мог запрячь фаэтон, но, думаю, кабриолет будет лучше, если погода продержится. Один из парней может править, если вы не хотите сами брать поводья. — Здоровяк Хэм вопросительно посмотрел на ладони Уилла, словно мог определить его мастерство по состоянию рук. — Или… я уверен, юный мастер Томас будет счастлив править за вас. Легкая рука у вашего младшего брата.
Четырнадцатилетний брат Томас, которого Уилл едва знал — тот был неинтересным ему малышом трех-четырех лет, когда Уилл покинул дом и поступил на флот, — сейчас, должно быть, сидел с наставником, изучая какой-нибудь экзотический язык, который их отец, граф, считал на данный момент политически целесообразным. Стоило Уиллу послать брату вежливую просьбу через лакея, как энергичный Томас примчался, сорвавшись из классной комнаты.
— Здоровяк Хэм говорит, что я могу править? Мы возьмем карету? С четверкой?
— Кабриолет, насколько я понимаю. Но все эти вопросы лучше задавать Здоровяку Хэму.
Мальчишка рванулся консультироваться со Здоровяком Хэмом — или, скорее, наседать на него, — выбирая лошадь, которая повезет элегантный экипаж. Но они быстро пришли к соглашению, и пару минут спустя Томас с поводьями в руках уже подъехал к Уиллу.
— Ты знаешь дорогу?
Вид уверенного превосходства на лице Томаса несколько поблек.
— А ты не знаешь?
— Понятия не имею. Кажется, на северо-восток.
Здоровяк Хэм был счастлив сыграть роль оракула.
— Сначала на восток через Гарден-Вуд, потом на Хилл-лейн и к Флэт-даун, — начал он и продолжал в той же манере: — После дождей высоко поднялась вода, так что проверьте мост через реку в лощине…
— Черт побери, Хэм. У тебя карты нет?
— Карта, сэр? А что мне с ней делать? — Здоровяк Хэм произнес слово «карта» так, словно был совершенно незнаком с предметом разговора. — Никогда в нее не глядел.
— Правда? — Сам Уилл обожал карты и схемы. Будучи гардемарином, он массу времени провел, изучая карты французского берега. Должно быть, он запомнил каждую бухточку и скалу от Бреста до Ла-Рошель куда раньше, чем отправился в эти воды. — Тогда откуда ты знаешь, где что находится?
— Держу все в голове.
— Но как ты это выучил?
— Ездил все эти годы, смотрел во все глаза и запоминал, что видел. Понятно?
Сухопутное мышление. Уилл едва не передернул плечами, подумав, что нужно привыкать к нему. Как он выяснил прошлой ночью, и суша имеет свои преимущества.
— Сдается мне, — пробурчал себе под нос Здоровяк Хэм, — что прошлой ночью вы достаточно смотрели во все глаза, чтобы увидеть то, что хотели видеть.
Уилл метнул на кучера тот взгляд, который обычно заставлял юных гардемаринов сжиматься в комок.
— Здоровяк Хэм!
Он не допустит, чтобы имя Престон или даже намеки на него, трепали в конюшенном дворе. И не важно, что о самом Уилле, возможно, судачили прошлой ночью на постоялом дворе. Или в конюшне Нордфилда. Или во дворе.
Здоровяк Хэм ничем не походил на юного гардемарина, но он приложил руку к сердцу.
— Извините, мастер Уилл. Но вы спросили мое мнение.
— Я спрашивал твое мнение прошлой ночью, а не сегодня.
— Как сказано в Писании, молодой сэр, попроси раз и будешь получать постоянно.
— В Писании не так сказано.
— Ладно. Вам лучше знать, тем более что вы один умеете читать карты и все такое.
Напутствуемые этим язвительным замечанием отцовского кучера Томас и Уилл отправились в дорогу.
Следуя замысловатым инструкциям Здоровяка Хэма, Томас без проблем добрался в Западный Суссекс, и скоро по отсыревшей ранней весной дороге они въехали в живописную Уилдгейт-Виллидж, где вежливо справились о постоялом дворе «Белая лошадь». Им указали на север от сельской Хай-стрит, и они поехали по грязной узкой дорожке.
В ее конце стоял дом Престон, Редхилл-Мэнор. Уилл взглянул через ухоженную лужайку на фасад кирпичного дома, построенного в стиле времен королевы Анны, ряд окон мирно поблескивал в утреннем солнце. Дом выглядел так, как его главная обитательница — солнечно, уверенно и восхитительно.
Старое тисовое дерево наклонилось к восточной стене дома, словно слишком устало стоять прямо. О да, Престон явно пользовалась этим преимуществом. Ствол, должно быть, отполирован ею.
— Чей это дом? — прервал его неторопливые размышления Томас.
— Друга, — ответил Уилл и уточнил: — Одной молодой леди.
На лице Томаса не отразилось никакого понимания.
— Почему мы здесь?
— Потому что молодая леди мне друг, а джентльмены всегда навещают друзей, справляются об их здоровье и благополучии.
Это, конечно, самая невинная и безвредная цель, какую он мог придумать. И она удерживала Уилла от серьезных размышлений о его настоящих намерениях: выяснить, как обстоят дела между ним и Престон, и куда они могут завести. Если ее мать что-то узнала о вчерашних приключениях или о спутнике дочери, он должен и Престон, и ее семью поставить в известность о своих намерениях.
— Ты за ней ухаживаешь? — Голос Томаса был полон мальчишеского презрения к противоположному полу.
— Нет.
Если до этого дойдет, Престон Уиллу вполне нравится. Но не сказать, что к этому шло. Он всего лишь собирался засвидетельствовать миссис Престон, что в Гемпшире можно найти разумных и влиятельных, как семейство Джеллико, людей, которые считают Стабби закоренелым прохвостом. И тогда миссис Престон поймет, что ее дочери не грозит осуждение и конфронтация с леди Баррингтон, что ее не будут изгонять в библиотеку во время бала, что она может свободно вращаться в обществе. И такая леди, как Престон, легко найдет новых друзей и обожателей, с которыми сможет проводить время.
Последняя мысль вдруг показалась беспокойно-неприятной.
— Мне входить?
Уилл молча пронзил младшего брата взглядом, который красноречиво говорил «что ты, черт возьми, себе думаешь» и которым он в совершенстве овладел за годы службы во флоте его величества, и этим ограничился.
