— И ответственность. Это часть моего долга, моя работа, присматриваться к девицам на выданье, точно так же, как твой долг — бить французов. И я присматривался, давно. Но вчера впервые за долгое, очень долгое время это было скорее удовольствие.
— Тогда позволь мне быть первым, кто пожелает тебе счастья.
Джеймс невесело рассмеялся.
— Еще рановато. Я всего лишь раз танцевал с ней и провел в ее обществе только один день. Отсюда и визит в Редхилл. Но если визит пройдет так, как я надеюсь, думаю, следующая неделя может решить дело.
— Одна неделя? — Уилл опустил ноги на пол и выпрямился в кресле. — Ты вот так просто возьмешь и женишься?
— А чего мне ждать? Мне почти двадцать шесть. Я почти пять лет серьезно искал виконтессу и будущую графиню. Я точно знаю, что делаю. И если считаю, что готов составить свое мнение, то у меня нет абсолютно никаких причин желать отсрочки.
— Ну тогда я действительно желаю тебе счастья. От всего сердца. — Уилл больше не находил в себе желания поддразнивать Джеймса. Радостно, что его брат относится к своему долгу наследника так же серьезно, как сам он — к продвижению по морской службе. Приятно сознавать, что за лоском и непринужденностью Джеймса кроется фамильный стальной стержень. — И в знак поддержки буду держаться подальше от Редхилл-Мэнора, как говорится, не стану забирать ветер у твоих парусов. У меня такое чувство, что миссис Престон и ее предполагаемый поклонник лучше обойдутся с тобой, чем отнеслись ко мне.
— И кто этот предполагаемый поклонник?
— Думаю, наш лорд Олдридж заинтересован во вдове.
— Олдридж? — Джеймс поднял на брата глаза. — Очень в этом сомневаюсь.
— Что ты хочешь сказать? — Уиллу старикан со всеми его попытками прогнать гостя не очень понравился, поэтому ему интересно было выслушать мнение брата.
— Скажем так, у твоего лорда Олдриджа репутация своего рода коллекционера, и сорокапятилетняя обедневшая вдова не входит в список его знакомых.
— Обедневшая? — Уилл удивился, услышав это. На его неопытный глаз Редхилл выглядел вполне процветающим, но, с другой стороны, он не знал, насколько велика при нем ферма. Или сейчас более прибыльны пашни и пастбища?
— Не думаю, что имение приносит больше пятисот фунтов в год.
— Это не так мало.
— Да, но не для Олдриджа. Он жадный тип. Ничего не делает без выгоды.
— И доход семьи Престон или отсутствие такового не беспокоит тебя как потенциального зятя?
— Я — не Олдридж, чтобы извлекать из людей прибыль. По моему мнению, хорошая молодая леди стоит любой цены.
Хорошая молодая леди, та, которая улучшит жизнь Джеймса и дело, которое он унаследовал. Но Уилл свою карьеру не унаследовал, хотя ему настоятельно советовали обратиться к ней повторно. Он дал себе двухнедельную отсрочку, однако чем дольше он будет ждать обретения новой команды, тем труднее это окажется осуществить. И если флот не примет его, у него есть другие предложения, которые стоит рассмотреть.
— Могу я присоединиться к тебе в работе, а не в визите? У меня сегодня, похоже, день писем.
— Конечно. Двигай кресло. Чистая бумага здесь.
Братья занялись каждый своим делом и трудились в дружеской тишине, пока управляющие, секретари, лакеи входили и выходили с документами, докладами и новыми порциями горячего кофе.
Так они работали какое-то время, потом Джеймс оторвался от бумаг и посмотрел в окно.
— А ведь это Томас. Похоже, он сегодня утром прогулял уроки.
Проследив за взглядом брата, Уилл увидел, что Томас ведет серого гунтера через южную лужайку к дому.
— Не похоже, что он свалился в канаву. — Грудь и ноги лошади в грязи, но на сюртуке Томаса ни пятнышка. — Но, если он идет пешком, лошадь, должно быть, захромала.
— Не удивлюсь, судя по тому, как он ездит, — заметил Джеймс, вернувшись к бумагам. — У этого мальчишки хорошие руки, но ему еще нужно научиться усмирять свои порывы значительной долей разума.
— Он юный.
— Он юный, потому что мама позволяет ему таким быть. Меня в четырнадцать уже отправили из дома в школу, а ты… я даже не хочу думать, что делал ты. Ты в его возрасте уже пережил Трафальгарскую битву.
— И я не желал бы ему такого опыта, — тихо сказал Уилл. — А ты?
Джеймс долго смотрел на него, потом глубоко вздохнул и покачал головой:
— Нет. Я этого не хотел бы.
Такое непринужденное согласие с братом было необычным. Но взгляд Уилла вернулся к окну, к тащившемуся по лужайке Томасу.
— Я собираюсь выяснить, что приключилось с нашим прогульщиком. Ты идешь?
— Нет. Действуй сам. Мне еще надо закончить работу, если я собираюсь осуществить сегодня свой план.
Уилл точно не знал, что именно — праздность или интуиция? — повело его к задней части дома, но он не собирался игнорировать предупреждающие огоньки, вспыхивавшие в его уме. Когда он без сюртука сбежал по ступенькам в густой от измороси воздух, влага мгновенно пропитала рубашку и охладила кожу.
— Эй, на палубе! Томас, что случилось?
— Он захромал. — Томас хлыстом указал на ногу лошади. — Потерял подкову, перескакивая через ворота на дороге к Хаксвудской роще.
— Не повезло. — Уилл, утешая, положил руку на плечо брата.
— Хуже. До этого момента я держался почти вровень с мисс Антигоной и ее Резвушкой. Видел бы ты, как мчится эта кобыла, Уилл. Рядом с ней Голубой Питер выглядит крестьянской лошадкой, а он — один из лучших папиных гунтеров. Но эта кобыла так же быстро перескакивает изгороди, как несется по ровному месту. И мисс Антигона… — Томас восхищенно присвистнул. — Ты знаешь, она переделала седло, добавила еще один упор и может теперь прыгать через препятствия. Она просто молодчина!
Уилл не имел времени обдумывать, что именно, прихоть или ностальгия, убедило отца назвать коня Голубым Питером в честь флага, который сигнализирует о готовности корабля выйти в море, потому что незнакомый всплеск ревности, вызвавший вчера братоубийственные чувства, вернулся, рассыпаясь в груди, как шрапнель, при мысли о восхищении Томаса спортивностью Престон. И вместе с завистью расползалась тревога, которая, должно быть, происходила от разговора о потенциальных мотивах назойливого старика, лорда Олдриджа.
— Кстати, о мисс Антигоне, где она? — Уилл поймал себя на том, что смотрит на лужайку, словно мог как-то пропустить своего пугающего друга и огромную черную кобылу, идущих через Даун-парк.
— Думаю, еще скачет, — пожал плечами Томас. — Собаки вовсю лаяли, когда мне пришлось остановиться.
— Она видела, что ты остановился?
— Не знаю, — снова пожал плечами Томас, он явно над этим не задумывался. — Она шла прилично впереди. Это была горячая скачка. Но кто-нибудь скажет ей, что случилось.
