Господи, прости и помилуй, но этот Валентин был сущая
прелесть. Должно быть, все это просто входило в вампирские должностные
инструкции— носить черную одежду и знать, как флиртовать, в то же самое время
не претендуя ни на какую близость с клиентами. Но ведь посмотреть не мешало,
разве не так? Я ведь могла просто посмотреть, по-прежнему не вступая в клуб,
верно?
Но стоило мне только выйти из магазина в новых слишком
дорогих сапожках, как я поразилась собственному внезапному любопытству. Айви
уже призналась мне что ею движет не иначе, как запах. Возможно, все они
выделяли феромоны, чтобы подсознательно успокаивать и заманивать в свои силки
ничего не подозревающих клиентов. Так им было бы куда проще соблазнять свою
добычу. Я получила подлинное наслаждение от общения с Валентином, расслабленная
так, как будто он был моим старым другом. Я позволила его голосу и рукам такие
фамильярности, каких обычно нипочем никому не позволяла. Старательно выбрасывая
из головы эту неприятную мысль, я продолжила слоняться в толпе покупателей.
Мне пришлось зайти в «Биг-Черри» купить соус для пиццы. Люди
бойкотировали все магазины, которые торговали помидорами— хотя зловещая их
разновидность, «Ангел Т-4» давным-давно сгинула, — а потому их можно.
было купить лишь в специализированных торговых точках, для
которых не имело никакого значения, даже если половина населения всей Земли
отказывалась переступить их порог.
К дверям кондитерского магазина меня, как ни странно,
привела мысль о нервозности. Все знают, что шоколад унимает нервную дрожь;
по-моему, на этот счет даже исследование провели. И на пять славных минут
Дженкс перестал трепаться, поедая купленную ему мной карамель.
Зайти в «Галантерею-парфюмерию» было просто необходимо— я бы
нипочем больше не стала пользоваться мылом и шампунем Айви. А это привело меня
непосредственно к парфюмерному отделу. С неохотной помощью Дженкса я подобрала
себе новые духи, которые помогали бы скрывать остаточный аромат Айви. Ближе
всего оказалась лаванда. Дженкс сказал, что я воняю как целая парфюмерная
фабрика после взрыва в лавандовом цеху. Такое его заявление мне не очень
понравилось, но я была готова на все, лишь бы не приводить в действие инстинкты
Айви, — душиться лавандой, купаться в ней, пить и есть ее с маслом.
За два часа до рассвета я опять вышла на улицу и направилась
к зданию архива. Мои новые сапожки оказались восхитительно тихи— они словно бы
несли меня по-над тротуаром. Валентин был прав.
Я без малейших колебаний завернула на пустынную улицу.
Заговор пожилой дамы по-прежнему работал — что вполне могло объяснять косые
взгляды в кожаной лавке. Впрочем, если бы меня вообще никто не увидел, вышло бы
еще лучше.
ВБ очень тщательно подбирает себе здания. Почти все конторы
на этой улице придерживались человеческого графика и закрылись еще вечером в
пятницу. В двух кварталах отсюда гудел транспорт, но здесь все было тихо. Я
оглянулась, проскальзывая в проулок меж зданием архива и соседней башней
страховой компании. Мое сердце вовсю колотилось, пока я проходила мимо той
самой противопожарной двери, где меня чуть было не угрохали. Я бы не
потрудилась вторгаться в здание через нее.
— Видишь водосточную трубу, Дженкс? — спросила я.
— Сейчас проверю тут по округе, — отозвался он, улетая
вперед на небольшую разведку.
Я в более медленном темпе за ним последовала, внимательно
прислушиваясь к слабому постукиванию по металлу, которое стало доноситься до
меня только теперь. Капитально наслаждаясь притоком в кровь адреналина, я
проскользнула меж мусорным баком размером с грузовик и целым поддоном картона.
Улыбка изогнула уголки моего рта, когда я заприметила Дженкса, сидящего на
изгибе водопроводной трубы и постукивающего по ней каблуками своих сапожек.
— Спасибо, Дженкс, — сказала я, снимая с плеча сумочку и
пристраивая ее на сыром от росы бетоне.
— Нет проблем. — Дженкс перелетел чуть дальше, усаживаясь на
самом краю мусоросборника. — Едрена вошь, — простонал он, зажимая нос. — Ты
знаешь, что здесь такое? — Я бросила на него взгляд. Ободренный этим взглядом,
Дженкс начал перечисление: — Трехдневной давности лазанья, пять разновидностей
йогуртов, жженый попкорн... — тут он заколебался и закрыл глаза, принюхиваясь,
— как его к югу от границы делают, миллион оберток от леденцов. А еще у кого-то
здесь порочное пристрастие к суперломтям бурритоса.
— Слушай, Дженкс. Заткнись. — Негромкое шипение колес по
тротуару мигом привело меня в полную неподвижность. Но даже лучшему прибору
ночного видения было бы очень тяжело меня здесь засечь. В проулке так жутко
воняло, что о верлисах мне вообще не стоило беспокоиться. Но даже при всем при
том я подождала, пока на улице все затихнет, прежде чем порыться у себя в
сумочке в поисках заговора фиксации и перышка. От укола острого треугольничка
на конце перышка я невольно подпрыгнула. Затем выдавила требуемые три капельки
на амулет. Они впитались немедленно, и деревянный диск засветился слабой
зеленью. Тут я выпустила воздух из легких, понятия не имея о том, что все это
время его там задерживала. Ни одного разумного существа, кроме Дженкса, в сотне
футов вокруг меня не было — да и насчет разумности Дженкса у меня имелись
серьезные сомнения. Здесь я могла достаточно безопасно обратить себя в мышку.
— Слушай, последи вот за этим и скажи, мне, когда он
покраснеет, — сказала я Дженксу, пристраивая диск у ободка мусоросборника.
— А зачем?
— Просто последи, блин, — прошипела я. Сидя на стопке
картона, я развязала шнурки новых сапожек, сняла носки и поставила голую ступню
на бетон. После дождя прошлой ночью было холодно и сыро, и из меня невольно
выскользнул удрученный писк. Бросив быстрый взгляд в конец проулка, я спрятала
свои сапожки за бачком с обрезками бумаги и накрыла их зимним пальто. Испытывая
примерно те же ощущения, что и «серный» наркоман после лишения наркотика, я
присела на корточки в водосточном желобе и достала из сумочки пузырек с зельем.
— Пора идти, Рэчел, — прошептала я, вдруг припоминая, что я
так и не позаботилась о чаше для приготовления соляного раствора.
Я не сомневалась, что Айвй будет знать, что делать, если я
покажусь дома в качестве мышки, но никогда не даст мне возможности исправить
такую дурацкую оплошность. Соляной раствор шумно забулькал в чашу, и я убрала
пустой кувшин в сторону.
Крышечка от пузырька отправилась прямиком в мусоросборник, и
я вздрогнула, выдавливая еще три капельки крови из ноющего пальца. Но весь мой
дискомфорт мигом развеялся, как только кровь смешалась с составом, и вокруг
стал подниматься аромат теплого луга.
В животе у меня сжималось, пока я перемешивала смесь в
пузырьке, раз за разом нежно по нему ударяя. Затем я нервно вытерла руку о
джинсы и взглянула на Дженкса. Составлять заговор не так просто. А самое
сложное — поверить в то, что ты все сделала верно. Когда дело доходило до этой
части, ведьму от колдуна отделяла только отвага. «Я ведьма, я ведьма, —
твердила я себе, чувствуя, как холодеют мои ступни. — Я все сделала верно. Я
превращусь в мышку и буду способна совершить обратное превращение, нырнув в
соленую воду».
