Не слишком уверенно одолев барьер из отдельных камней и
зарослей ежевики, я резко притормозила. Что-то изменилось.
— Здесь другие растения, — сказал Дженкс, и я неловко
кивнула большой головой.
Деревья, меж которых я петляла, спускаясь вниз по холму,
были куда более зрелыми. Я отчетливо чуяла запах омелы. На старой, плодородной
почве росли твердо укоренившиеся растения. Впрочем, куда важнее зримой красоты
был местный запах. Тропинка, на которую я наткнулась, не будучи выложена
кирпичом, представляла собой просто хорошо утоптанную землю. Вдоль нее так
густо росли папоротники, что пройти там мог только один человек. Где-то
неподалеку бежала вода. Еще пуще насторожившись, мы двинулись дальше, пока до
боли знакомый, а в нынешних обстоятельствах до жути тревожный запах резко нас
не остановил. Чай «эрл грей».
Неподвижно застыв в тени лесной лилии, я упорно искала
человеческий запах. Если не считать легкого шума ночных насекомых, кругом
царила мертвая тишина.
— Вон там, — выдохнул Дженкс. — Чашка на скамейке. — Он
соскользнул с меня и растворился в тени.
Я устремилась вперед. Мои усы подергивались, а ушки стояли
торчком. Роща была пуста. Одним плавным движением я забралась на скамейку. В
чашке остался один глоток чая, а ее ободок был оторочен росой. Молчаливое
присутствие чашки было столь же многозначительным, что и перемена растений.
Невесть как мы оставили общественный сад позади. Теперь мы были у Трента на
заднем дворе.
Упершись ладонями в бока и хмурясь, Дженкс устроился на
ободке чашки.
— Ничего, — пожаловался он. — Ни черта, я от этой долбаной
чашки чая не чую. Я должен попасть внутрь.
Спрыгнув со скамейки, я непринужденно приземлилась на траву.
Запах жилья был сильнее с левой стороны, и мы последовали туда по земляной
тропинке сквозь папоротники. Вскоре запах мебели, ковра и разной электронной
аппаратуры стал очень сильным, и я ничуть не удивилась, обнаружив эстраду на
открытом воздухе. Затем я огляделась и различила силуэт сетчатого покрова. По
нему вилась ночецветная лоза, чей аромат силился пробиться сквозь человеческий
смрад.
— Рэчел, постой! — воскликнул Дженкс, дергая меня за ушко,
едва я только собралась ступить на покрытые мхом доски эстрады. Что-то задело
мои усы, и я осадила назад, проводя по ним передними лапками. Усы были липкими.
Липкими тут же стали и лапки, после чего я нечаянно приклеила себе ушки к
глазам. В дикой панике я села на ляжки. Проклятье! Я влипла!
— Прекрати себя растирать, Рэчел, — настойчиво произнес
Дженкс. — Сиди смирно.
Но я ничего не видела. Мой пульс резко участился. Я
попыталась крикнуть, но мой рот оказался наглухо заклеен. В горле у меня
застрял привкус эфира. В панике я взбрыкнула, и сзади тут же донеслось
раздраженное гудение. Я с трудом могла дышать! Что это была за липкая дрянь?
— Кончай, Морган, — практически зашипел Дженкс. — Прекрати
со мной драться. Я сниму с тебя эту пакость.
Я постаралась справиться со своими инстинктами и припала к
земле, дыша быстро и неглубоко. Одна из моих лапок пристала к усам. Было
чертовски больно. Все, что я могла сделать, это не начать кататься по земле.
— Порядок. — От крылышек Дженкса долетел ветерок. — Сейчас я
коснусь твоего глаза.
Мои лапки подергивались, пока Дженкс снимал с моего века
липкую дрянь. Пальцы фейка работали ловко и нежно, но боль была такая, как
будто он натурально мне веко отрывал. Затем боль прошла, и я опять смогла
видеть. Я прищурила один глаз, пока Дженкс потирал ладонями, скатывая между
ними небольшой шарик. Сыпавшаяся с него феечная пыльца заставляла его
светиться.
— Ну как, получше? — спросил Дженкс, глядя на меня.
— Чертовски, — пропищала я. Писк вышел еще невразумительней
всех предыдущих, поскольку мой рот по-прежнему был наглухо заклеен.
Дженкс отшвырнул шарик прочь. Липкая пакость была теперь
покрыта пыльцой.
— Лежи смирно, и я отчищу тебя скорее, чем Айви
какого-нибудь мужика аурой придавит. — Дженкс принялся дергать за мою шерстку,
обращая липкую дрянь в небольшие шарики. — Извини, — сказал феек, когда он
дернул меня за ушко, и я взвизгнула от боли. — Я тебя предупреждал.
— Насчет чего? — прочирикала я, и Дженкс невесть каким
макаром впервые меня понял.
— Насчет липкого шелка. — Скроив гримасу, он от души дернул
меня за шерстку, вырывая целый клок. — Именно так меня вчера и поймали, —
злобно добавил феек. — У Трента по всему вестибюлю выше человеческого роста
растянут липкий шелк. Дорогущая ерундовина. Просто удивительно, что Трент
повсюду его использует. — Обработав мне один бок, Дженкс перелетел к другому. —
Липкий шелк — традиционное средство защиты от фей и фейков. Его можно
отчистить, но на это уходит время. Зуб даю, что по всему пологу идет сеть. Вот
почему здесь нет ничего, что летает.
Я дернула хвостом в знак того, что понимаю. Я слышала о
липком шелке, однако мысль о том, что я могу на него наткнуться, даже не
приходила мне в голову. Для любого существа крупнее ребенка это была
всего-навсего паутина.
Наконец Дженкс -закончил, и я ощупала свой носик,
прикидывая, той же он формы или нет. Затем Дженкс снял шляпу и засунул ее под
ближайший камень.
— Лучше бы я захватил с собой меч, — сказал он. Борьба за
территорию между феями и фейками была столь ожесточенной, что, раз Дженкс
выкинул свою броскую шляпу, я могла жизнью поклясться, что ни фей, ни фейков в
этом саду нет.
Легкая аура покорности, от которой Дженкс весь день страдал,
начисто испарилась. С точки зрения фейка весь сад отныне принадлежал ему, раз
здесь не было никого, кто мог сказать иначе. Дженкс стоял рядом со мной,
властно положив ладони на бедра и со свирепым видом озирая эстраду.
— А теперь смотри, — сказал Дженкс, стряхивая с себя облачко
феечной пыльцы. Его крылышки лихорадочно замахали, обращаясь в смутное пятно и
сдувая светящуюся пыльцу в сторону эстрады. Легкий туман словно бы завис в
воздухе. А затем, как будто по волшебству, феечная пыльца прилепилась к шелку,
ясно очерчивая узор сетки. Дженкс искоса на меня взглянул. Вид у него был
исключительно самодовольный. — Как славно, что я захватил с собой ножницы
Маталины, — сказал феек, доставая из кармана пару острых лезвий с деревянными
ручками. Уверенно прошагав к переливчатой сетке, он вырезал там дыру примерно с
норку размером. — Только после вас. — Дженкс изобразил благородный жест, и я
пробралась на эстраду.
Мое сердце возбужденно заколотилось, прежде чем перейти на
более медленный и размеренный ритм. «Это просто очередное задание», — сказала я
себе. Эмоции были той роскошью, которой я себе позволить не могла. Не говоря уж
о том, что речь теперь шла о моей жизни и смерти. Подергивая носиком, я
принялась вынюхивать человека или Внутриземца. И ровным счетом никого не
вынюхала.
— Думаю, это задний кабинет, — сказал Дженкс. — Смотри, там
стол.
