– Ты чего звонишь? – возмутилась Тася.
Одной ногой она наступила на другую – с открытого балкона тянуло прохладой – и поправила свалившуюся бретельку от пижамы.
Это была любимая Таськина пижама – топ и шортики. Белая, в красный горох, она Таське очень шла, а Егор высоко ценил эту пару за удобство – пижама легко открывала доступ к телу.
Вспомнив об этом, Таська мгновенно почувствовала себя глубоко несчастной женщиной и напрягла горло, борясь со слезами.
– У меня есть новости. Я встречалась с Анохиным, с рыбаком этим, помнишь? – В тоне, которым был задан вопрос, слышалось такое сдержанное торжество, точно Ленке одной удалось урегулировать притязания Японии на гряду островов или, на худой конец, выйти в море и поставить сети.
– О… – Таська сразу простила подруге ночной звонок, – ну и как он?
– Слушай, как там Вячек?
– Лучше, чем до аварии. Докторица сказала, что сахарный диабет не подтверждается.
Трубка помолчала, потом удивленно выдохнула:
– Да ты что?
Таська решила, что нелишним будет немного приукрасить действительность:
– Представь себе. Славка такой счастливый, лежит себе, отъедается.
– Вот это да-а, – протянула ошеломленная Ленка.
– Ну так что с рыбаками?
– С рыбаками вот что, – деловито сообщила Федосеева. – Я встретилась с бригадиром – еле уговорила, такой вредный, зараза. Не хотел разговаривать с бабой, прикинь? Только когда назвала фамилии Морозана и Бинча, согласился перетереть. Сказал, что знает мужиков как надежных партнеров. Знает, что не кидают, деньги платят сразу, а не отрезают кошке хвост по частям и всякое такое.
От этих слов в груди у Таськи начала пульсировать горячая точка, распространяя теплые волны. Она знала Егора семнадцать лет, но ни разу не испытывала за него такой гордости: ни когда летала с мужем на отдых, ни когда помогала ему на кухне, ни когда тратила заработанные им деньги. Кто сказал: мужчина – это муж и чин?
Что-то в этом есть.
– Но это все лирика, – завершила преамбулу Ленка, – этот упырь требует, чтобы на заключение договора ты прилетела сама.
– Я?! – Домохозяйка в Таське никуда не делась и тут же приготовилась хлопнуться в обморок.
– Ты. Так что через недельку собирайся, подруга, и вылетай. Иначе все договоренности псу под хвост.
– А почему так быстро? Почему через неделю?
– Потому что, по прогнозу, рыба пойдет через неделю.
– А деньги? У меня же нет денег, – захныкала Таська.
– Да, кстати, – равнодушно продолжала Ленка, – он просит пятьдесят процентов предоплаты, а окончательный расчет, уже когда пойдет отгрузка. Только я думаю, что он загнул. Больше тридцати никто ему не даст.
Это был последний гвоздь в крышку гроба. У Таськи задымилась голова от напряжения. С ее математическими способностями только и считать в уме затраты, которые исчисляются миллионами.
Двоечница, обругала она себя, перебегая с трубкой на кухню, где Егор хранил калькулятор.
«Делить или умножать?» – билось в голове.
– Лен, а сколько это – тридцать процентов?
– Так, значит. Одна тонна – один лимон. Контейнер двадцатичетырехтонный. Вот и считай.
На калькуляторе выскакивали какие-то албанские цифры, Таська бросила эту затею.
– Тьфу, Лен, ничего сообразить не могу. Скажи, ты уже подсчитала?
– Подсчитала. – Ленка назвала число.
– Слушай, неужели за контейнер придется отстегивать такие бабки?
– Это тебе решать, – умыла руки Ленка.
Тася приземлилась на диван и почесала затылок.
– Лен, а как я полечу? Как я здесь мужиков оставлю?
– Я думала об этом.
Таисия снова испытала прилив благодарности:
бесчувственная Ленка проблему признавала и делила за нее ответственность.
– И что надумала?
– Думаю, я тебя здесь встречу, сведу с этим бригадиром, с Николаем Анохиным, и оставлю. Пока ты заключишь договор и загрузишь контейнер, я буду в больнице дежурить. Ты вернешься – я улечу.
Безупречность стратегии, которую лихо набросала Ленка, Таисия не сумела оценить – в ушах застряли слова: «Ты заключишь договор и загрузишь контейнер».
– Я? – отказываясь верить, переспросила Тася.
– Что – ты?
– Я буду загружать и отправлять контейнер?
– А кто? Ты же у нас теперь босс.
– Кто босс? Я? – перешла на сип Таська, но подлая Ленка несколько раз прокричала «Алло?», а потом и вовсе пропала.
В трубке раздались резкие гудки, они следовали один за другим, а Таисия все прижимала телефон к уху.
Как это получилось, черт бы все побрал?
Почему опять она? И что она там, среди мужиков, одна, на краю географии, будет делать? А если ее обманут? Деньги возьмут, а рыбы не дадут? Или дадут, но какую-нибудь тухлую?
Черт, черт, черт, – крутилась в постели, сбивала простыню Таисия.
Заснуть больше не удалось.
Воображение разыгралось, ей представлялись заснеженные сопки, среди которых она, оставшись без копейки в результате вероломства рыбаков, железнодорожников, ментов и инспекторов разных мастей, на лыжах прокладывает путь домой.
К утру под глазами залегли тени, а из сумятицы мыслей ничего путного так и не сложилось.
Может, как-нибудь без нее обойдутся, согревала себя трусливой мыслью Таська.
– У нас арестовали счет, – бухнул с порога Алексей.
Он был распарен – кондиционер в машине не включал из экономии – и крайне недоволен своим… шефом… шефиней.
Шефиня сидела с мокрыми глазами и красным носом, гипнотизировала фикус и в трагическом молчании теребила носовой платок.
Алексей предполагал нечто подобное и предупреждал еще неделю назад, но что Тася могла поделать, если проклятая, уродская Бутомо не хотела с ней встречаться и оплачивать триста килограммов форели и семги тоже не желала?
Лживая, как тысяча чертей, Бутомо была не единственной.
Владельцы магазинов, ресторанов и баз будто объявили войну Таисии Бинч, и Таська металась между неблагонадежными клиентами, но толку от этого было немного.
К ней относились снисходительно, не посылали в длительное эротическое путешествие, как выражался Егор, подносили чай, кофе, вино и даже виски, а денег не платили. Гробокопатели.
Таська использовала излюбленную тактику – слезы, но они не действовали, а она-то, глупая, считала Егора бессердечным.
Вот тогда Алексей и вспомнил про Сергея Усхопова – бывшего обэповца.
