– Мне показалось или ты на самом деле не в восторге от того, что нам придется вместе работать? – Она выдержала взгляд соперника.
В кабинете стало тихо, только пробивались сквозь пластиковые окна беспорядочные звуки большого города, да в коридоре возила шваброй новая уборщица.
В неловком молчании Таська крутила ложкой в кофе. Она уже пожалела о своей несдержанности.
Ей только не хватало расплеваться с партнером и другом семьи. И тогда хомут, в который она впряглась, врастет в шею, как обручалка в безымянный палец, только делу это вряд ли поможет. Один в поле не воин.
Таська обозвала себя интриганкой, вслух хотела уже сказать, что это была проверка на вшивость, но Славка завозился на стуле и добил прямолинейностью:
– Как тебе сказать. Не в восторге, конечно, но ты же не навсегда здесь, а только пока Егор не вернется. Так ведь?
– По крайней мере честно, – пробормотала Таська, пытаясь скрыть разочарование: дело не в магнитных бурях. Дело в том, что Морозан, как Егор, не справился с пережитым. Раньше Славка был деликатным, воспитанным, чутким – практически идеальным мужчиной. Таська всегда считала, что Ленке незаслуженно повезло.
– А ты изменился, Слав, – с сожалением констатировала Таська.
– Ну, так пора бы уже, – не стал отрицать Морозан, – возраст, знаешь ли.
– А по-моему, это последствие травмы.
– Называй это как тебе нравится.
– А как называешь это ты?
– Эволюция.
– Скорее деградация, – закусила удила Таська. Видимо, день был действительно нестабильным с геомагнитной точки зрения.
– Смотри-ка, – подколол Славик, – а ты тоже изменилась. Грамотная стала.
– Это я в «Дарах Сахалина» поднаторела. Пока вы в отключке были, я экстерном прошла курс молодого бойца.
– Так это мы деградировали?
– Нет, я имела в виду контору. – Таська наконец свернула со скользкой темы.
– Как там Егор? – Славка с радостью принял подачу.
Понизив голос, Таська сказала:
– Плохо. Какой-то он… сам не свой. Представь: сказал на днях, что в монастырь хочет уйти.
– Что? – Таське показалось, что Славка побледнел. – В монастырь?
– Угу, – промычала она, делая глоток из чашки.
– Ничего себе!
– В том-то и дело. Никогда ничего такого не думал, в церковь не ходил, вообще креститься не умел, а тут вдруг – нате вам. Ты бы поговорил с ним, Слав.
– Я попробую. Только что говорить-то? Он же не ребенок. Да ты же знаешь Егора: если что втемяшится ему в башку – не вышибешь. Блин. Все-таки чертовски странно.
Горячая волна поднялась к глазам, Таська отвернулась к окну и дребезжащим голосом подтвердила:
– Странно – не то слово. Его, выходит, никто здесь не держит. Ни я, ни Настена, ни бабка, ни друзья. Ни работа, – присовокупила она.
– Дела-а, – сочувственно протянул Славка, – и давно он задвинул такое?
Таське удалось загнать слезы внутрь:
– Недели две назад.
– Ты не расстраивайся. Он еще сто раз передумает. Вот увидишь. Он же человек настроения.
– Все гораздо хуже: он в контору не собирается. Ходит в церковь, как на работу – Настена проследила за отцом.
– Может, плохо себя чувствует?
– Говорит, что все хорошо.
– Наверное, не хочет тебя расстраивать. Другого объяснения я не вижу.
Предательская слеза все-таки выкатилась из глаза, быстрым движением Таська смахнула ее.
– Со здоровьем у него порядок. Он просто спятил. – Она со значением покрутила кольцо на безымянном пальце. – Может, мне тоже в монастырь податься, а, Слав? Нет, ну правда? Как он со мной, так и я с ним.
– Ты не поняла. Он не с тобой, – осторожно возразил Славка, – это он с собой так. Что-то случилось с ним, наверное, понял, что жил неправильно.
– Так пусть исправляется! – нетерпеливо воскликнула Таська. – Только мы-то в чем виноваты? Зачем нас наказывать? Или он думает, что нам мало досталось, пока он изображал овощ?
– Тась, ну что я тебе могу ответить? Не знаю. Обещать могу только одно: я поговорю с Егором.
Дома все рушилось.
После задушевного разговора со Славкой Егор перебрался с супружеского ложа на тот самый диван, который легким движением руки превращался в двуспальную раскладушку. Не сказав ни слова, ни полслова, прихватил с собой подушку, достал с антресолей одеяло – и был таков.
Таську в самое сердце поразил даже не столько этот демонстративный переезд, сколько тот факт, что Егор знал, где искать одеяло. Сроду домашними делами не занимался и понятия не имел, где что лежит. А тут прямо сам все нашел…
Оскорбленная до глубины души, Таська нарушила уединение супруга и обнаружила его на диване с книжкой в руках.
Она приблизилась и прочитала название: «Духовные посевы» (посевы – через ять).
Холодное бешенство медленно поднималось из недр Таськиной души к голове. Вложив весь яд, на какой была способна, она поинтересовалась:
– Ты надолго сюда?
– Надолго. – Егор даже не взглянул на жену.
– А почему, можно спросить?
– Я бы не хотел ничего объяснять, – так же, не отрываясь от страницы, сообщил он.
На несколько мгновений Таська растерялась. Затопать ногами и забиться в истерике она уже почему-то не могла – не позволяла невесть откуда взявшаяся гордость.
Злость тихо расползалась по организму, требовала выхода. Таська резким движением выдернула из рук Егора книжку:
– Ошибаешься, дорогой. Тебе придется объяснить мне, что происходит.
Егор спустил с дивана ноги и сел, безвольно свесив руки с колен. От его позы исходила такая безысходность, что у Таськи защемило сердце.
Да что, что с ними происходит, в конце концов?
– Хорошо, – усталым голосом произнес он, – я попытаюсь еще раз.
Набравшись терпения, Таська напряженно кивнула:
– Давай.
– Я уже говорил тебе, что хочу уйти в монастырь. Видишь ли…
– Ты издеваешься? – оборвала мужа Таська. – В какой монастырь? А кто работать будет?
– Ты справляешься и без меня.
– Так в этом все дело? – охнула Таська.
Егор поднял на нее недоумевающий взгляд:
– В чем – в этом?
– В том, что я заняла твой кабинет?
– Что за чушь? – Кривая улыбка исказила его лицо. – Конечно нет.
– Тогда у тебя просто критический возраст. Тебе нужно к врачу.
