– Нет, спасибо, своим бизнесом занимайся сама, – Эмма глубоко вздохнула и подняла взгляд на Кейн.
Но не это занимало мысли Эммы: она думала только о том, как они провели вместе незабываемые восемь дней – гуляли с детьми, навещали отца Эммы – прямо настоящая идиллия. И каждую ночь они становились все ближе и ближе, просыпаясь утром без одежды, но в чудесном настроении.
– Пойди, возьми себе плащик, девочка моя, – Кейн ласково хлопнула ее по попе и кивнула в сторону дома.
– Тебе нужно кому-то еще позвонить?
– Нет, я хочу пойти с тобой погулять, и узнать, наконец, о чем ты сейчас думаешь. Быть может, повезет, и мне откроется тайна твоей хмурой морщинки между бровей, которая становится все глубже.
Какая-то частичка ее души, в отчаянии вопила о том, что Меррик была права со всеми своими сомнениями, о которых не переставала говорить с того самого момента, как Эмма вернулась в жизнь Кейн. Или может быть, морщинка появилась потому, что Эмму тревожила собственная неспособность раскрыться Кейн до конца, рассказать о своих душевных переживаниях.
– Послушай, мы со всем справимся, – Кейн провела пальцами вдоль талии Эммы.
Они зашли в дом и взяли не только плащ для Эммы, но и покрывало, чтобы можно было сесть на землю. Эмма хотела показать Кейн одно из своих самых любимых мест. Мэдди помахала им из окна гостиной и подмигнула Эмме, когда та показала на покрывало, а потом кивнула на калитку.
Скоро они с Кейн преодолели холм, что был неподалеку, и им открылся потрясающий вид на большое озеро.
– Как красиво, – Кейн огляделась и присела возле Эммы. – Почему я не видела это место, когда приезжала в прошлый раз?
– Озеро практически со всех сторон окружено холмами, поэтому приходится хорошенько потрудиться, чтобы сюда добраться. Но ведь это того стоит, правда? Видишь? – Эмма показала направление рукой. – Это единственный путь сюда, если не взбираться по крутому склону. Так и коровы ходят. Когда я была маленькой, и земля Джерри еще принадлежала кому-то другому, я пробиралась сюда, пока никто не видел, и часами сидела на берегу, смотрела на воду.
– Надо будет попросить у Росса твои детские фотографии. Кажется, я ни одной не видела, – Кейн прислонилась спиной к стволу большого дерева, под которым они расстелили покрывало, и притянула Эмму к себе. – Как нечестно, ты ведь все мои видела.
Эмма и просить не могла о лучшем поводе для того разговора, который ей давно хотелось завести.
– Моя мать не одобряла трат на такие вещи, она называла их «пошлыми мелочами».
– Любовь моя, дети не могут относиться к «пошлым мелочам», – Кейн взяла Эмму за руки.
– Я знаю… И тогда знала. Когда я сидела здесь, то всегда мечтала о семье, которая у меня когда-то будет. О том, что я найду человека, который будет любить меня так, как я воображала.
Кейн погладила Эмму по щеке. Ей хотелось не думать о том, сколько боли вынесла ее любимая в детстве, прежде чем расцвести и превратиться в прекрасную женщину.
Когда они только начали жить вместе, Кейн долгое время не могла понять, почему Эмма такая зажатая и смущенная. Она словно бы постоянно ожидала удара, который должен был последовать за непростительной ошибкой.
– Готова поспорить, любимая, что человек твоей мечты со мной и рядом не лежал. Я права, Эмма? – Кейн подарила ей самый долгий и страстный поцелуй, какой только могла.
– Уже после того, как я встретила тебя, я вспоминала это место, и, знаешь… ты права. Я поняла, что мне не хватило бы фантазии. Но я мечтала о ком-то сильном, с кем я была бы в безопасности, и кто любил бы меня. Обычно маленькие девочки хотят таких вещей, но мне нужно было что-то большее.
– Что же, моя сладкая?
– Я хотела, чтобы он видел меня, насквозь, и не был разочарован увиденным.
Это признание растрогало Кейн до глубины души. Ее глаза наполнились слезами жалости к той девочке, у которой так долго не было никого, кроме отца, который, хоть и любил ее, но не смог отстоять ее интересы.
– Девочка моя, с тех пор, как я увидела тебя тогда в пабе (сколько лет с тех пор прошло?), мне ничего другого видеть не хочется. И я прошу тебя, давай оставим все эти болезненные воспоминания маленькой девочки здесь, на берегу. Я люблю тебя. И, что куда важнее, ты принадлежишь мне. А я никаким невзгодам не позволю коснуться той, которая принадлежит мне.
– Я знаю, и я люблю тебя за это. Когда я нашла тебя, когда у нас родился Хэйден, в наш дом пришла любовь, наполнила его игрушками, рисунками и фотографиями, я все время боялась, что это лишь сон. Ты показала мне, что это нормально – хотеть всего того, чего, как внушала мне долгие годы мать, я не достойна. А, в конце концов, я ведь сумела поверить, что имею право на все это, потому что люблю тебя.
Кейн снова ее поцеловала:
– Ты заслуживаешь куда большего. И, если бы могла, я бы сделала все для того, чтобы все твои мечты сбылись.
– Да? – Эмма обхватила лицо Кейн руками и взглянула в ее глаза. Кейн молча кивнула, и в этот миг Эмма поняла, что ей хватит сил поступить так, как советовал отец, провожая ее в Новый Орлеан. Росс сказал тогда: «Иди и возьми все, что должно быть твоим, и ни перед чем не останавливайся».
– Я хочу еще одного ребенка.
Попроси Эмма о чем-то другом, она бы непременно рассмеялась, увидев такую реакцию своей любимой. Великая и ужасная госпожа Кэйси сидела, открыв рот. Пару раз она рассеянно попыталась поднять нижнюю челюсть. Кейн побледнела так стремительно, что Эмма испугалась, как бы она не упала в обморок.
– Ты слышишь, милая?
– Да, – Кейн произнесла это так тихо, что Эмма с трудом расслышала.
– Я знаю, что нам многое еще нужно восстановить, прежде чем ты сможешь одобрить эту идею, но я просто хотела рассказать тебе о своем желании… – затараторила Эмма, нервно заламывая пальцы. – А если ты не хочешь вообще, ничего страшного, ведь это не тот вопрос, в котором можно на чем-то настаивать, я же понимаю…
Поток слов был прерван, когда Кейн накрыла губы Эммы своим исполненным желания поцелуем. Не прилагая особенных усилий, Кейн перевернулась вместе с Эммой, оказавшись сверху, и укрыла тонкое, но округлое тело любимой женщины своим – сильным. Когда Кейн медленно отстранилась, Эмма тяжело дышала.
– Я этого так сильно хочу. Почти так, как тебя сейчас.
Желание в голосе Кейн заставило Эмму выгнуться, застонав, и снова прильнуть к любимым губам. В этот раз, отстранившись первой, Эмма поспешно расстегнула пуговицу на джинсах, впуская Кейн.
Восторг от того, что ее надежды не были мгновенно разрушены, пролетел в голове Эммы и тут же был вытеснен другим ощущением – ощущением невероятной близости с Кейн, ее пульсацией глубоко внутри, где могла быть только она одна.
– Я люблю тебя, девочка моя. И буду любить всех деток, которых ты подаришь этому миру вместе со мной.
