– Как думаешь, и откуда вдруг такой интерес?
– Понятия не имею. Просто заканчивайте спокойно все, что вам нужно, а заботу обо всем прочем предоставьте нам с Джерри. Дети будут вас ждать в том же виде, в котором вы их оставили.
– Я так скучаю по ним и по тебе, Мэдди. Если тебе что-то понадобится, звони.
– Ты знаешь, что, в первую очередь я позвоню тебе и Кейн.
– Проблемы? – спросила Кейн.
Взгляд Эммы замер в пространстве, какое-то мгновение она сидела, уставившись в пустоту.
– У нас проблемы? – повторила Кейн.
– Не думаю, – и Эмма рассказала, что услышала от Мэдди.
– Она знает, откуда взялся этот интерес? – Кейн сняла рубашку и повесила на спинку кресла возле шкафа. Когда Эмма подняла взгляд, на Кейн уже было только белье.
– Уж не знаю, что у нее за интерес вдруг возник, но могу тебе сказать, какой у меня сейчас… главный интерес…
Для человека, в которого только недавно стреляли, Кейн выглядела просто сногсшибательно.
– И какой же, девочка моя?
От глубокого грудного смеха Кейн, у Эммы побежали по спине мурашки.
– Во-первых, я хочу совершить что-то совершенно безумное, – воскликнула она и встала, повернувшись спиной к Кейн. Та расстегнула молнию на платье Эммы, мучительно медленно. Дорогая материя заструилась к полу. Эмма замерла, позволяя любимой насладиться открывшимся видом. – Во-вторых, я хочу сделать так, чтобы ты стонала от этого безумства.
– И как же ты, скажи-ка, пожалуйста, намерена это сделать?
Дальше слова Эмме не понадобились: сорвав с Кейн ее простые белые боксеры, она усадила любимую в кресло, и, опустившись перед ней на колени, расстегнула бюстгальтер. Кейн не могла оторвать взгляд от любимых плеч и груди, когда Эмма по одной спустила бретельки, медленно обнажаясь. Ее неуверенность, сковывавшая поначалу, теперь исчезла без следа, и Эмма с упоением наблюдала, как в глазах Кейн зажегся огонь.
– Ну, как тебе? Это последний подарок Кэвина.
– Очень красиво. Но без него будет лучше, – хрипло ответила Кейн. – Я хочу тебя всю.
Эмма медленно сняла черные трусики и отшвырнула их в сторону, оставаясь обнаженной. Ей хотелось разжечь желание Кейн еще сильнее. Сладостная пульсация тела усилилась и стала почти болезненной, когда Эмма провела рукой по соскам Кейн, которые стали твердыми от одного только вида обнаженного тела любимой. И так легко в этот момент было поддаться страсти и стремительно вознестись к запредельным вершинам, куда могла завести ее только Кейн. Но сейчас Эмме хотелось не в один миг потерять над собой контроль и улететь так высоко, как только можно, ей хотелось насладиться томлением, почувствовать сладостную медлительность движений. Она собиралась дать Кейн все наслаждения, которых та заслуживала, и заставить их длиться как можно дольше. Бесконечно долго.
Эмма схватила Кейн за запястья и прижала их к подлокотникам, пока та не успела нарушить ее планы, вжать в пол педаль газа, превысить скорость и полностью отдаться чувству полета.
– Прежде, чем мы начнем, запомни кое-что важное. Одно слово, – Эмма села на пол, глядя на Кейн снизу вверх глазами, полными желания.
– Какое?
– Терпение, любовь моя, – и Эмма отпустила руки Кейн, зная, что они останутся там, где она приказала им быть. – Я хочу тебя. И я хочу, чтобы наша любовь длилась так долго, насколько хватит сил. – Эмма подалась вперед и едва ощутимо прикусила возбужденный сосок Кейн. И пристально на нее посмотрела: – Ты ведь дашь мне это?
– Все, что хочешь, – Кейн развела колени.
– Я люблю тебя, – руки Эммы заскользили по телу Кейн, лаская ее плечи, грудь, очерчивая контуры талии и спускаясь все ниже и ниже. Кейн крепко сжала подлокотники, когда руки Эммы коснулись ее бедер. – Расслабься, милая.
– Она мне говорит: «расслабься»… Хорошая девочка, – как бы там ни было, Кейн сделала, как ей сказали, и опустилась на мягкую кожаную спинку кресла.
Глядя в глаза любимой, Эмма раскрыла нежные внешние губки Кейн и наклонила голову, приникая к ним губами, легко касаясь кончиком языка, точно перышком, напряженного клитора.
– Ты дразнишь меня, дорогая. Ты убиваешь меня, – и хотя Кейн уже давно была на пределе, она не убирала руки с подлокотников. Она играла по правилам. И Эмма не меняла тактику. Но она застонала, когда Кейн ослушалась и вплела пальцы в волосы Эммы. Легкие прикосновения Эммы стали требовательнее и жестче, она принялась целовать Кейн с жаром, но вдруг замерла, оставляя Кейн в миге от настоящего экстаза.
– Девочка моя, не время останавливаться, – голос Кейн был сдавленным, точно ей не хватало воздуха.
Эмма сжала горячий клитор двумя пальцами.
– Скажи, что ты хочешь, – с вызовом спросила Эмма, сжимая пальцы еще сильнее. Бедра Кейн двигались, отвечая на каждое движение Эммы. Обе они таяли от наслаждения, чувствуя такое потрясающее единство. – Скажи, иначе я прекращу.
– Я хочу, чтобы ты любила меня вечно, – бедра Кейн снова подались вверх. – Я хочу, чтобы до самой моей смерти в моей постели была только ты.
Теперь Эмма и в мыслях не держала останавливаться. Прикосновения ее губ были именно такими, как мечтала ее любимая. Кейн снова запустила руки в волосы Эммы, и ее пальцы задрожали от напряжения. Кейн выдохнула имя своей любимой, приводя Эмму в восторг от осознания того, какой властью она обладала над этой сильной женщиной.
Кейн, однако, быстро пришла в себя, и, не успела Эмма опомниться, как уже лежала на спине. Пальцы Кейн медленно скользнули внутрь. Стоны Эммы тонули в поцелуе, который Кейн не собиралась обрывать. Она была так нежна, в каждом движении ее было столько тепла и любви, что у Эммы все запылало в груди, и, точно от накатившего жара, полились слезы. Она прижалась к Кейн, мучимая желанным напряжением. Все внутри сжималось частыми сокращениями. Оргазм прокатился по ее телу, точно огромная карибская волна, Эмма выгнула спину, разрывая поцелуй.
– Я так тебя люблю, – прошептала Эмма, блаженно улыбаясь, и прижала ладони к пылающим щекам Кейн.
– И я тебя люблю, девочка моя. И, если я что-то делала не так, я готова повторить.
– Милая, если ты хочешь, чтобы я сегодня вообще вышла из дома, то сделала все абсолютно верно.
– Не искушай меня, – Кейн погладила Эмму по щеке. – Невозможно быть более желанной.
Из глаз Эммы полились слезы. И снова дверь в сердце Кейн была заперта. Но на этот раз Эмма оказалась внутри, и никто не смел тронуть ее.
* * *
Они приняли душ вместе и стали собираться на открытие клуба. Кейн все время была с Эммой – наблюдала, как та красилась и причесывалась, одетая только в нижнее белье. Видя ее полуобнаженной, Кейн невольно окуналась в воспоминания о том времени, когда Эмма носила Хэйдена. Кейн с нетерпением ждала момента, когда смогла бы снова увидеть Эмму в положении. В тот момент Кейн чувствовала себя капризным ребенком, которому не терпелось получить в подарок новенький блестящий велосипед мечты, но прежде нужно было доесть обед, как того требовали родители. От велосипеда ее отделяло только то, что Большой Джино еще был в живых.
