— Привет, — говорит она.
Андре оглядывается через плечо и осторожно опускает мотоцикл на место.
— Привет, — говорит он. — Джоди, да?
Она кивает. Ответила бы вслух, если бы не боялась, что завизжит, открыв рот.
— Хочешь помочь?
Он берет ее за руку и тянет вверх. Теперь, когда он по-настоящему ее касается, она ничего не чувствует. Андре хватается за мотоцикл, Джоди встает с другой стороны, и они вместе спускают его по металлическому скату. Старый мотоцикл намного тяжелее, чем думала Джоди. Он кренится на нее, и она ахает, но Андре выпрямляет мотоцикл, и они заводят его в открытую дверь сарая. Джоди чувствует себя глупо, стоя рядом с Андре, пока он откидывает подножки. В сарае очень жарко, и почему-то из-за жары им хочется говорить шепотом.
— Как поживаешь? — спрашивает Андре.
— Отлично, — отвечает ему Джоди.
Она вне себя от возбуждения.
— Тебя подбросить? — предлагает Андре. — Я еду за запчастями. Купишь что-нибудь из еды.
Она поверить не может в свою удачу. Ржавый гвоздь оказался не нужен.
Андре надевает синюю рубашку и достает ключи от пикапа. Они выходят из сарая, и солнце на мгновение ослепляет обоих.
Вонни видит острые лопатки Джоди под хлопковой блузкой, когда девушка забирается на пассажирское сиденье. Из выхлопной трубы вырывается облачко дыма. Но самое ужасное, что миссис Ренни тоже наблюдает, как пикап поворачивает налево и исчезает вдали. Ее лицо в кухонном окне через лужайку — точно отражение в зеркале, и Вонни вздрагивает. Она задергивает занавески и собирает с Саймоном на кухонном столе конструктор «Лего». В шесть Андре еще не вернулся. В половине седьмого Саймон просит есть. Сегодняшнего вечера он ждал все лето. Они хотели устроить пикник на берегу, а затем отправиться в Оук-Блаффс, пока народу не слишком много. Но теперь уже поздно и для того и для другого. Вонни звонит соседям, дачникам Хэлу и Элеоноре Фрид, у которых есть маленькая дочка, всего на год старше Саймона. Они тоже собирались на праздник. В их машине Вонни приходится держать Саймона на коленях, а сумку с едой — на полу между ног. К счастью, ей необязательно общаться: дочка Фридов, Саманта, трещит без умолку. Саймон завороженно наблюдает за ней. Интересно, его удивляет, что другому ребенку хочется поведать миру так много? Дороги уже забиты машинами, но синего пикапа нигде не видно.
На окраине Оук-Блаффса Фриды, которые всегда держатся на расстоянии и считают местных жителей не вполне нормальными, просят Вонни вернуться в машину к одиннадцати, если она хочет уехать обратно с ними. Вонни на мгновение пугается. Она не подозревала, что они собираются остаться допоздна, и не уверена, что Саймон не заснет раньше. Они прощаются с Фридами и устраивают пикник у эстрады в Оушен-парке. Саймон съедает половинку сэндвича и выпивает два бумажных стаканчика лимонада. К его удивлению, Вонни разрешает съесть два шоколадных кекса вместо одного.
Когда они отправляются к табернаклю, на дороге полно людей, а небо отливает темно-синим. Вонни держит Саймона за руку и чуть тащит, чтобы сын шел быстрее. Проходя через ворота, ведущие в Тринити-парк, она замечает, что сумерки сгущаются. Можно подумать, будто уже позднее, чем на самом деле. В такой толпе Вонни кажется, что силы тяжести не существует. Интересно, Элизабет Ренни действительно вывалилась из окна? Разве можно вывалиться из окна, если сперва не забраться на подоконник?
Они идут по узкой тропинке, и Вонни слышит, что Саймон, как обычно, глубоко дышит от возбуждения. Фонари еще не горят, но их поразительно много. Саймон весь день представлял себе гирлянды, протянутые от дома к дому. Но теперь, при виде японских фонариков, ему кажется, что мир раньше был черно-белым. Он хочет, чтобы их немедленно зажгли, чтобы розовый и белый засияли, а бирюзовый и желтый ослепительно вспыхнули.
Вонни покупает Саймону светящуюся палочку и сидит на траве, пока сын описывает палочкой круги. Хор распевается перед началом концерта, и Вонни рада что не знает слов первой песни — «Позволь называть тебя милой». Она говорит себе, что это всего лишь песня и ничего для нее не значит. Голоса из табернакля кажутся далекими и глубокими; они словно доносятся с небес.
После гимна Вонни сажает Саймона на колени. Он наизусть знает «Кто-то там на кухне с Диной» и «Янки Дудл денди». Он лежит на спине и смотрит на звезды. Так темно, что Вонни не знала бы, где Саймон, если бы не светящаяся палочка на его груди.
Наконец на сцену в табернакле выносят фонарь. Пожилая женщина зажигает свечу внутри, и все аплодируют. Вонни поднимает Саймона повыше, чтобы он увидел, как засветятся фонари вокруг табернакля. Затем загораются все остальные фонари. Каждое крыльцо, каждая балка коттеджей вокруг Тринити-парка пышут светом и жаром. Люди расходятся, любуясь освещенными домами, и Вонни держит Саймона за руку, чтобы не потерять сына среди легионов незнакомцев. Саймону кажется, что он видит сон, и его глаза слипаются. Он не различает дороги, по которой идет, но вдали все сияет огнями.
Они заглядывают в распахнутые двери домов, и Вонни как будто смотрит пьесу. Дорога под ногами кажется менее реальной, чем чужая гостиная. Оркестр в табернакле начинает играть марш, и Вонни крепче сжимает руку Саймона. Внезапно она испытывает то же чувство, что перед мостами. Ноги становятся резиновыми; во рту пересыхает. Она тащит Саймона на тротуар и замирает. Вонни понимает, что дышит слишком быстро и неглубоко, поэтому наклоняется и пристально смотрит на трещину в тротуаре. Как только ей снова удается пошевелиться, они садятся на землю, прислонившись к низенькому заборчику вокруг клумбы с ракушками, «разбитыми сердцами»
[6]
и папоротником. Вонни сажает Саймона на колени, и они молча смотрят на огни. Меньше чем в двух футах расположен коттедж, выкрашенный в небесно-голубой и белый цвета. Фонари свисают с завитушек, арок, декоративных кронштейнов. На дорожке, ведущей к двери, стоят свечи в мешочках с песком. Саймон кладет голову на плечо матери. Она чувствует жар его тела сквозь блузку и тонкий свитер, и когда сын становится тяжелее, она понимает, что он уснул. Если придется нести его в машину Фридов в одиннадцать, он во сне обхватит ее руками за шею и она будет шататься в темноте под его тяжестью. Но сейчас за ее спиной — холодный заборчик, и, закрывая глаза, она продолжает видеть круги желтого света.
Он хотел вернуться домой окольным путем и показать Джоди бухту Ламберта. Но девушка провела в продуктовом магазине больше времени, чем он ожидал, и когда они вернулись, он понес пакеты на кухню ее бабушки. В автомобиле Джоди не сводила с него глаз. А в их отношениях с Вонни никогда не было беспечности юных влюбленных, которым все равно, что будет дальше, которых волнуют лишь поспешные объятия на заднем сиденье чужой машины.
На кухне миссис Ренни он словно получает пощечину. Что он здесь делает? Ему хочется поскорее вернуться домой, хотя он не знает, какую цену придется заплатить за поездку в магазин. Но разве это преступление — подвезти молоденькую девушку и на мгновение представить, что целуешь ее?
