Вошедший Джейк остановился у двери и стал глядеть на них. Дола посмотрела на него недоверчиво. Тощий подошел вплотную и протянул Доле высокую консервную банку, пластиковую бутылочку и резиновые соски, такие здоровенные, что из них можно было бы кормить теленка.
– Это что такое? – спросила Дола, кивнув на банку. Тощий, похоже, удивился.
– Как что? Детское питание. Заменитель материнского молока.
Дола проверила температуру банки, прижав ее к щеке.
– Я не могу этим кормить ребенка! Оно же холодное!
Мужчины посовещались, и Тощий ушел. Вскоре он вернулся с машинкой, в которой Дола узнала кофеварку. Она видела такую в библиотеке, в комнате отдыха для персонала.
Тощий налил воды в верхнюю часть кофеварки, и вскоре в стеклянный графин внизу закапал кипяток. Тощий вскрыл банку с детским питанием специальным лезвием своего карманного ножа, налил полбутылочки и положил ее греться в горячую воду. А Дола тем временем занялась соской. Того молока, что помещалось в бутылочке, хватило бы Азраи на несколько дней, но эта огромная соска просто не влезет в ее крохотный ротик!
Дола еще раз покачала головой, удивляясь непредусмотрительности Больших, и решила пустить в ход то, чему как раз учили ее и ее ровесников: изменить материю предмета. Она прикинула, что нужно сделать. Широкий конец нужно оставить как есть, чтобы он плотно зажимался между пластиковым колпачком и горлышком бутылки. Она зажала другой конец в кулаке, заставляя его становиться все тоньше и тоньше. Тощий понял, чего она хочет, и покачал головой.
– Это не поможет. Когда ты его отпустишь, он просто расправится и снова станет таким же, как был.
– Не расправится, – ответила Дола. Она раскрыла ладонь и показала соску, которая сделалась похожа на затупившийся карандаш.
– Надо же, какая ты сильная! – удивился человек.
– Это меня папа научил, – небрежно ответила Дола. Пусть Большой думает, что дело в силе. А то он и так начинает догадываться, кто она такая. Чем меньше он знает наверняка, тем лучше. Тот, второй, просто не верит тому, что видит, и это к лучшему. Нельзя наводить их на мысль, что на ферме «Дуплистое дерево» живет кто-то необычный, а то еще, чего доброго, люди захотят разузнать о них побольше...
Дола попробовала бутылочку запястьем. Теплое, можно пить. Она выудила ее из кофейника, надела соску и сунула бутылочку хнычущей малышке. Азраи отвернулась, посмотрела на людей, на Долу и снова захныкала. Дола рассердилась.
– Вы ее пугаете! – бросила она. – Уходите отсюда. Не бойтесь, я никуда не сбегу. Что вы думаете, мы можем просочиться через замочную скважину?
Мужчины вышли. Дола догадалась, в чем дело, и хотела остаться одна, чтобы разрешить проблему. Азраи ведь привыкла, чтобы ее кормила мама...
Дола оглянулась через плечо, чтобы убедиться, что мужчины не подглядывают, достала из кармана старый истертый лоскут и накинула его себе на голову. Сконцентрировавшись изо всех сил, она придала себе облик Мауры. Создать эту иллюзию было просто. Дальше дело оказалось посложнее: надо было сделать так, чтобы и голос ее звучал как Маурин.
– Ну-ну, не плачь, моя маленькая, – прошептала она. Малышка перестала хныкать, насторожилась и уставилась на лицо Долы. – Что, кушать захотела?
Дола взяла Азраи под спинку и помогла ей дотянуться до искусственного соска. Бутылочку Дола прижала к груди, словно это была настоящая грудь. Азраи жадно впилась в соску и зачмокала. Но тут же сморщилась и выплюнула соску: еда пришлась ей не по вкусу.
– Ну-ну, в чем дело? – улыбнулась Дола-Маура, хотя она с самого начала тревожилась, не повредит ли малышке эта подделка. – Так не делают! Кушай, маленькая, а потом поспи.
Малютка сменила гнев на милость и принялась сосать, сперва жадно, потом поспокойнее. Как это ни удивительно, она выпила целых полбутылки детского питания. Увидев, что отяжелевшие веки девочки начали опускаться, а потом сомкнулись совсем, Дола вздохнула с облегчением.
– Слава тебе, Господи! – прошептала Дола, утерев испачканные молоком губы малышки и поцеловав ее в макушку сквозь ткань.
За спиной отворилась дверь. Дола едва успела сорвать с головы полупрозрачную тряпку, пока ее тюремщики ничего не заметили.
– Как ты ловко с ней управляешься! – уважительно прошептал Тощий.
Дола гордо выпрямилась:
– Еще бы! Я помогала за ней ходить едва ли не с самого рождения!
– У меня своих двое, – признался Тощий.
– И что бы ты сказал, если бы кто-то утащил одного из них? – осведомилась Дола. Глаза у нее наполнились слезами. Она была слишком горда, чтобы расплакаться на глазах у чужих, но ведь она тоже была ребенком!
– Я вам принес кое-что еще, – сказал Тощий. Он поставил на пол две коробки, украшенных фотографией пухленького золотоволосого младенца и надписью «Одноразовые пеленки».
– Раз она получила бутылочку, тебе скоро понадобится и это тоже.
– Разумно! – воскликнула Дола. Она внимательно посмотрела на человека и сказала: – Спасибо.
Тощий, похоже, смутился, но ему это явно польстило. Он достал из коробки мягкую пеленку. И он, и Дола тотчас увидели, что пеленка слишком велика: ее хватило бы, чтобы завернуть саму Долу. Тощий открыл другую коробку. Эти пеленки были еще больше, но их, по крайней мере, можно было разрезать пополам. У Долы на поясе висели ножницы.
Тощий принес и еще одну коробку, из прочного голубого пластика.
– Это влажные салфетки.
Он открыл коробку и достал одну. Салфетка воняла каким-то химическим антисептиком. Дола закашлялась.
– Салфетка должна быть из ткани, а это бумажка какая-то, – сказала она, разглядев ее получше. – Какие же вы все-таки расточительные! Сперва пеленки, которые надо выбрасывать, теперь салфетки из бумаги...
Человек, присевший на корточки рядом с ней, покачал головой.
– Ты, случайно, не из инопланетян? – усмехнулся он.
– Нет, конечно! – возмутилась Дола. – Инопланетян не бывает, это миф.
Тощий помолчал, словно хотел о чем-то спросить, но не решался.
– А можете вы исполнять желания и все такое?
– Даже если бы и могли, что с того? – возразила Дола. – С чего бы мне делать что-то для людей, которые держат меня в плену против моей воли и подвергают опасности вверенное мне дитя?
– Я позабочусь о том, чтобы тебе тут было хорошо, – пообещал Тощий. Он встал и вышел из комнаты.
Мона сидела за столом, схватившись за голову, и пыталась придумать, как она будет извиняться перед родителями этих детей.
– «Простите, пожалуйста, мы нечаянно похитили вашу дочь!» – произнесла она и покачала головой. Нет, оправдываться перед родителями будет непросто, как ни верти. Мона не знала, что делать. Сейчас подобная история могла просто-напросто уничтожить ее в глазах общественности. Все, что Мона делала до сих пор, было направлено на завоевание популярности – ну, если не считать этой истории с отходами производства. Кто, как не она, был инициатором общегородской программы по переработке пластиковой тары? Все бланки и документы ее фирмы печатались только на бумаге, изготовленной из макулатуры. И даже деревянный стол в кабинете Моны был изготовлен из дерева, высаженного экологами. Эти дети – случайные свидетели, которых похитили служащие Моны, совершавшие незаконные действия... Как же теперь извиниться перед родителями и уговорить их не пытаться выяснить, что эти люди делали на их участке? Мона начинала злиться. Да, верно. Эта девочка – с фермы «Дуплистое дерево». Эти люди уже пытались погубить ее репутацию... Ее смущение мало-помалу сменялось гневом.
