Моей матери, которая верила в меня, даже когда я сама не
верила.
1
Я оцепенела, увидев позади красно-синие вспышки. Как бы я
стала объяснять, что везу в кузове? Свернула к обочине и почти не дышала, пока
шериф не подошел к окну кабины.
— Привет! Что-то случилось? — простодушно
заговорила я, моля Бога, чтобы глаза ничего не выдали.
Следи за собой. Ты же знаешь, что бывает, стоит тебе выйти
из себя.
— Да, у вас задняя фара погасла. Права и документы на
машину, пожалуйста.
Вот зараза! Верно, это когда я загружала кузов. Так спешила,
что было не до мелочей. Я протянула ему права — настоящие, не фальшивые. Он
поводил фонариком, сравнивая лицо на фотографии с моим.
— Кэтрин Кроуфилд… Дочка Джастин Кроуфилд, да? Из
Вишневого Сада Кроуфилдов?
— Да, сэр, — вежливо и равнодушно, будто мне все
до лампочки.
— Ну, Кэтрин, время к пяти утра. Почему это ты не дома?
Не могла же я рассказать ему, чем занимаюсь… Не хотелось
нарываться на крупные неприятности… или подписываться на долгий срок в
комнатке, где стены обиты мягким…
— Мне не спалось, вот и решила прокатиться.
К моему ужасу, он зашел сзади и посветил в кузов.
— А что это ты везешь?
А, ничего особенного. Труп под кучей мешков и еще топор…
— Вишню в мешках из бабушкиного сада.
Если бы сердце у меня стучало хоть немного громче, его бы
оглушило.
— Ах, вот как. — Он прошелся лучом фонарика по
груде пластика. — Там один подтекает.
— Это ничего, — пискнула я. — Они вечно
подтекают. Потому и вожу их в старом грузовичке. Там все дно красным заляпано.
Я с превеликим облегчением вздохнула, когда он оставил кузов
в покое и вернулся к моему окну.
— Стало быть, ты катаешься так поздно, потому что тебе
не спится. — Он скривил губы в понимающей усмешке. Скользнул взглядом по
облегающей майке и растрепанным волосам. — И я должен этому верить?
Намек был таким прозрачным, что я едва не сорвалась. Он
решил, что я спала, да только не дома. Молчаливое обвинение, которому
насчитывалось уже двадцать три года, повисло между нами. «Вся в свою мамашу,
а?» Не так-то легко быть незаконнорожденной в таком маленьком городке, где
никто не дает тебе об этом забыть. Считается, что в наше время это ничего не
значит, да только Ликинг Фоллс в штате Огайо живет по собственным понятиям.
Я с великим трудом сдержала злость. Когда я злюсь, все
человеческое сползает с меня, как ненужная шелуха.
— Нельзя ли, чтобы это осталось между нами,
шериф? — Я опять невинно захлопала ресницами. Что ж, на покойника этот
прием подействовал. — Честное слово, я больше не буду.
Он разглядывал меня и теребил свой ремень. Рубашка у него на
брюхе чуть не лопалась, но я решила не обсуждать его фигуру. Промолчала и о
том, что несло от него, как из пивной бочки. Наконец он улыбнулся, показав
кривой зуб.
— Поезжай домой, Кэтрин Кроуфилд, и почини заднюю фару.
— Слушаюсь, сэр.
Обмякнув от облегчения, я завела мотор и поехала дальше.
Чуть не попалась. Впредь надо быть осторожней.
* * *
Кто-то жалуется, что рос без отца, кто-то на скелеты в
семейном шкафу. У меня и то и другое. Нет, не подумайте, что я с младенчества
знала, кто я такая. Знала мама, а мне она рассказала, только когда мне
исполнилось шестнадцать. У меня с детства были необычные способности, но когда
я начинала о них расспрашивать, мама сердилась и велела мне помалкивать. Я
научилась скрывать свои отличия и быть как все. Окружающим я представлялась
просто странноватой. Одинокая девочка. Любит гулять, когда детям пора бы спать,
и очень уж бледная. Даже бабушка с дедушкой не знали, что во мне кроется, ну
зато и те, на кого я охотилась, не знали тоже.
Все выходные я теперь проводила одинаково. Отправлялась в
какой-нибудь клуб в пределах трех часов езды от дома, чтобы размяться. Не так,
как подумал шериф, — на другой лад. Я пила, как рыба, и дожидалась, пока
на меня клюнет кто надо. Из таких, кого бы я рада была в конечном счете
закопать на заднем дворе… если сама жива останусь. Я уже шесть лет этим
занимаюсь. Может, я втайне ищу смерти. Право, забавно, ведь, строго говоря, я и
так наполовину мертвая.
Словом, рискованное столкновение с представителем власти не
помешало мне в следующую пятницу отправиться на прогулку.
Я знала, что таким способом хоть одного человека, да
порадую. Собственную мать. Ну, она вправе была затаить злобу. Только лучше бы
эта злоба не выливалась на меня.
В клубе музыка окатила меня волной, пульс сразу забился в
том же ритме. Я потихоньку проталкивалась сквозь толпу, высматривая явного
виба.
[1]
Народу было битком, как всегда вечерами по пятницам.
Пробродила добрый час, и во мне понемногу зашевелилась досада. Похоже, там
собрались одни люди. Я вздохнула. Подсела к стойке и заказала джин с тоником.
Первый, кто пытался меня убить, угощал меня именно этим. Кто сказал, что я не
сентиментальна?
Мужчины то и дело подсаживались ко мне. Почему-то им
кажется, что молодая женщина в одиночестве просто взывает: трахни меня. Я их
вежливо отшивала — или не слишком вежливо, если они оказывались навязчивыми. Я
сюда не за ухажерами пришла. После первого моего мальчика — Дэнни — я больше не
искала парней. Живые мужчины меня не интересовали. Неудивительно, что любовных
историй у меня почитай что не было.
Выпив три порции, я решила еще разок обойти клуб, раз уж на
наживку не клюнуло. Время шло к полуночи, а я пока не видела ничего, кроме
выпивки, наркотиков и танцев.
Отдельные столики запихали в дальний угол. Проходя перед
ними, я почувствовала, как в воздухе что-то изменилось. Кто-то или что-то
близко. Я остановилась и медленно развернулась, вынюхивая направление.
Поодаль от светильников, в тени, я увидела макушку
склоненной головы. Мужчина в переливах света казался почти седым, но лоб был
гладким. Когда он поднял голову и встретил мой пристальный взгляд, провалы и
контуры слились в лицо. Брови заметно темнее очень светлых волос. И глаза тоже
темные, так глубоко посажены, что я не смогла угадать, какого они цвета. Скулы
как из мрамора высечены, а из-под ворота рубашки поблескивает безупречная кожа
— бриллианты в сливках.
Бинго!
Налепив на лицо притворную улыбочку, я, старательно
пошатываясь, прошагала через зал, плюхнулась на стул напротив него и протянула
как могла соблазнительно:
