Я резко поднялась.
— Кстати о моей матери, мне нужно ей позвонить. Она
заболеет от беспокойства. Я и прежде иногда задерживалась, но никогда не
исчезала из дома так надолго. Она подумает, что кто-то из вас, кровососов, меня
убил.
Тут у него брови поползли вверх.
— Твоя мамочка знает, что ты заманиваешь вампиров,
обещая им себя, и потом убиваешь? И она тебе разрешает? Черт, я-то думал, ты
пошутила, когда сказала, будто она знает, что ты сокращаешь нашу популяцию.
Будь ты моя дочка, я бы запирал тебя по ночам в спальне. Не понимаю я, как это
люди нынче позволяют ребятишкам творить, что им вздумается!
— Не говори о ней так! — взорвалась я. — Она
знает, что я делаю доброе дело. Почему бы ей меня не поддержать?
Его глаза — чистые темные прудики — очень долго
всматривались в мои. Наконец он передернул плечами:
— Будь по-твоему.
Он уже стоял передо мной. Я и моргнуть не успела, такой он
был быстрый.
— Ты должна научиться попадать в цель, когда что-то
швыряешь. Сама видела прошлой ночью, когда метнула в меня свой крестик.
Подумай, всего несколькими дюймами ниже, и сейчас ты могла бы высаживать
маргаритки у меня на голове. — Он ухмыльнулся, будто эта картина
показалась ему очень забавной. — Мы займемся отработкой быстроты движений
и точности. Для тебя безопаснее, если ты научишься убивать на расстоянии.
Вблизи ты, черт побери, слишком уж беззащитна.
Он схватил меня за руку повыше локтя. Я дернулась, но он
держал крепко. Скорее подались бы железные прутья.
— Сила у тебя оставляет желать много лучшего. Ты
сильнее мужчины-человека, но едва сравняешься с самым слабым вампиром. Над этим
мы тоже поработаем. И растяжка у тебя дерьмовая, так что ты в драке совсем не
пользуешься ногами. А ноги — ценное оружие, забывать о них не следует. Что
касается твоего проворства… ну, тут, возможно, ничего не поделаешь. Но мы все
же попробуем. По моему расчету, у нас будет около шести недель, прежде чем тебя
придется взять на дело. Да, пять недель на усердные тренировки и неделя, чтобы
заняться твоей внешностью.
— Внешностью? — От возмущения я заговорила в
полный голос. Как смеет этот мертвец меня критиковать? — Чем плоха моя
внешность?
Кости снисходительно улыбнулся:
— Да нет, все не так ужасно, но, прежде чем выпускать
тебя в свет, кое-что придется подправить.
— Ты…
— В конце концов, мы ведем охоту на крупную рыбу,
милая. На мешковатые джинсы и заурядную мордашку такие не клюнут. Ты не узнаешь
сексапильность, даже если она цапнет тебя за задницу.
— Боже мой, я хочу…
— Хватит болтать языком. Ты собиралась позвонить
мамочке? Идем. Мой мобильный в задней комнате.
Мысленно я подвергла его связанное и беспомощное тело всем
известным мне пыткам, но в реальном мире прикусила язык и пошла за ним в
глубину пещеры.
4
«Усердные тренировки» в его устах означали жестокие,
мучительные, беспощадные испытания, каким не подвергают новобранцев даже в
самых крутых родах войск.
Кости гонял меня по лесу на скорости, какой не выдержала бы
и машина. Я спотыкалась о поваленные стволы, о камни, корни и колдобины и
выматывалась так, что меня даже на рвоту не хватало. Обморок тоже не прерывал
занятия. Он попросту плескал мне в лицо ледяную воду, пока я не приходила в себя.
Я столько тренировалась в метании ножа, что костяшки пальцев у меня
растрескались и стали кровить. А он что? Небрежно бросил мне неоспорин и велел
не измазать ладони, чтобы рукоять не скользила. А как он представлял себе
поднятие тяжестей? Швырять здоровенные валуны, постепенно выбирая все более
тяжелые. Шведская стенка? Лазать приходилось по стенам пещеры, да еще с
привязанными к спине камнями.
Спустя неделю я сбросила весь этот гандикап и заявила, что,
если бы заранее знала, что он задумал, предпочла бы смерть. Кости улыбнулся
мне, показав клыки, и предложил это доказать. Поняв, что он не шутит, я снова
навязала на себя булыжники и устало потащилась дальше.
А самыми мучительными тренировками были рукопашные с ним. Он
растягивал мне суставы так, что у меня слезы катились по щекам, и все ругал при
этом мою растяжку. Потом в рукопашном бою он вышибал из меня дух, и никакая
ледяная вода не могла привести меня в чувство. Очнувшись, я чувствовала во рту
вкус его крови, после чего все повторялось заново. Сказать, что мысленно я
убивала его тысячу раз на дню, было бы недооценкой. Но я добивалась успехов,
поскольку выбора у меня не было. Кости ставил вопрос так: совершенствуйся или
умри.
* * *
Первые признаки повышенной выносливости появились после
второй недели тренировок. Мы с Кости схватились, и я не вырубилась до самого
конца. Он по-прежнему избивал меня, как грушу, но я все время оставалась в
сознании. Преимущество было сомнительное: правда, я гордилась тем, что не
отправляюсь бай-бай посреди схватки, но зато была в своем уме, когда он кормил
меня кровью.
— Гадость! — сплюнула я после того, как он сперва
уговорами, потом угрозами вынудил меня слизать кровь с его пальца. — Как
вы можете этим жить?
Я ляпнула, не подумав, как бывало уже не раз.
— Необходимость — мать аппетита. Поневоле научишься
любить то, без чего не можешь выжить, — коротко ответил он.
— Смотри, как бы твоя кровь не превратила меня в
вампира. Об этом мы не договаривались.
Мне мешал спорить его палец у меня во рту, поэтому я
откинула голову подальше, чтобы мокрый палец выскользнул наружу. Жест получился
почти сексуальным. Как только у меня в голове мелькнула эта мысль, я покраснела
до ушей. Он заметил, конечно. И причину наверняка понял, но просто вытер руку о
рубаху.
— Поверь, милая, чтобы превратить тебя в вампира, нужно
куда больше крови. Но чтобы ты не дергалась так все время, объясню, как это
делается. Прежде всего мне пришлось бы осушить тебя почти до смерти. Тут
главная тонкость: выпить достаточно крови, но не перебрать. Потом, вдоволь напившись
твоей крови, я должен вскрыть для тебя свою артерию и вернуть все выпитое. Все,
и еще немножко. Чтобы делать новых вампиров, нужна сила, не то твой
потенциальный протеже выпьет тебя досуха, так что, меняя его или ее, ты сам
погибнешь. Нового вампира оторвать от артерии труднее, чем умирающего с голоду
младенца от сочной груди. А те несколько капель крови, которые я тебе
скармливаю, всего-навсего излечат твои травмы. Их, пожалуй, не хватит даже,
чтобы у тебя прибыло силы. Ну, теперь перестанешь брыкаться всякий раз, когда
тебе приходится лизнуть меня разок-другой?
При этих словах я опять вспыхнула от картины, которая
выскочила у меня из подсознания. Он раздраженно взъерошил себе волосы.
— И с этим тоже кончай. Ты краснеешь, как рассвет, при
малейшем намеке на двусмысленность. А ведь тебе предстоит играть роль
агрессивной напористой девицы. Кто тебе поверит, если ты падаешь в обморок от
застенчивости, стоит парню сказать «Бу!». Твоя девственность доведет тебя до
могилы.
