— Я не девственница, — вымолвила я и чуть не
умерла от стыда, как он и предсказывал.
Темные брови поползли верх.
Я отвернулась, бормоча:
— Пожалуйста, нельзя ли сменить тему? Мы же не подружки
на вечеринке. Не хочу с тобой об этом говорить.
— Ну, ну, ну, — протянул он, не слушая моих просьб. —
Котенок-то уже кое-что повидал, а? Никак бы не подумал, на тебя глядя. И что,
парень терпеливо дожидается, пока ты закончишь курс тренировок? Должно быть,
парень ничего себе, судя по тому, как ты разгорячилась. Опять же, я не думал,
что у тебя есть опыт, но, с другой стороны, ты ведь при первой встрече
предложила мне угощение. Интересно, ты собиралась проткнуть меня колом до или
после того, как удовлетворишь зуд? И как насчет других вампиров? Они как,
умирали с улыбкой на…
Я дала ему пощечину. Вернее, попыталась. Он перехватил мою
руку, потом, не выпуская ее, перехватил другую, когда я нацелилась залепить ему
левой ладонью.
— Не смей так со мной разговаривать! Я с детства досыта
наслушалась таких гадостей. Просто потому, что мать родила меня вне брака, наши
соседи, старомодное дурачье, решили, что она шлюха и я тоже вся в нее… А тебя
все это не касается, ты, может, насиловал женщин целыми деревнями, но я-то была
только с одним. И он сразу после того бросил меня, как дурную привычку, так что
я быстро излечилась от желания подражать сексуальным эскападам своих сверстниц.
Так вот, имей в виду, я не хочу больше об этом говорить!
Я задыхалась от ярости, нечаянно разбередив старую рану.
Кости отпустил меня, и я стала растирать запястья там, где его пальцы намяли
мне кожу.
— Котенок, — примирительно начал он, — я
извиняюсь. Но то, что твои невежественные соседи вымещали на тебе свои
предрассудки и какой-то пухлощекий сопляк решил переспать ночку…
— Хватит, — перебила я, с ужасом почувствовав, что
вот-вот расплачусь. — Перестань, и все тут. Я справлюсь с работой,
притворюсь сексапильной или как там… Но говорить об этом мы не будем.
— Слушай, милая… — снова начал он.
— Лучше укуси, — рявкнула я и пошла прочь.
В кои-то веки он не предложил поймать меня на слове и дал
мне уйти.
* * *
В начале четвертой недели Кости объявил, что мы отправляемся
на выезд. Понятно, имелась в виду не послеобеденная экскурсия в местный музей.
Нет, он заставил меня вести машину по узкой дороге в полночь, не имея понятия,
куда мы направляемся. Он только давал указания: сверни здесь, сверни там — и
так далее. Я нервничала. Мы ехали по совсем глухой местности, фонарей вдоль
дороги не было. Для того, кто задумал пососать кого-нибудь досуха и выкинуть
тело из машины, лучше места не подберешь.
С другой стороны, если бы он хотел выпить из меня всю кровь
и сплавить тело, пещера тоже вполне годилась. Учитывая, сколько раз я валялась
без сознания после учебных схваток… он давно мог бы пообедать мной. Я бы никак
не сумела ему помешать. Черт, да я бы не справилась с ним, даже будь я в
сознании. Кости был так дьявольски силен и быстр, что драться с ним было все
равно, что пытаться взять на поводок молнию.
— Здесь сверни налево, — приказал Кости, прервав
мои размышления.
Я прочла название на указателе. Персиковая дорога. Не похоже
на тупик.
— Знаешь, партнер, — заговорила я,
сворачивая, — уж очень ты таинственный. Ты собираешься мне сказать, зачем
устроил этот выезд? Не думаю, что тебе вдруг приспичило подоить коровку.
Он фыркнул:
— Нет, не могу сказать, чтобы приспичило. Мне нужно
кое-что узнать у человека, который живет в этих местах.
По тому, как это было сказано, я решила, что парень будет не
слишком счастлив его видеть.
— Слушай, я ни за что не стану помогать тебе убивать
людей, так что, если ты задумал допросить того парня, а потом его похоронить,
подумай еще раз.
Я ждала, что Кости заспорит или рассердится, но он
расхохотался.
— Я серьезно! — крикнула я, топнув по тормозу,
чтобы подчеркнуть свою мысль.
— Скоро поймешь, в чем шутка, милая, — отозвался
он. — Но позволь тебя успокоить. Прежде всего, обещаю, что пальцем его не
трону, и к тому же разговаривать с ним будешь ты.
Он меня удивил. Я ведь даже не знала, к кому мы едем и тем
более какие вопросы ему задавать. Он, по обыкновению, вздернул бровь:
— Мы куда-то едем — или как?
Ох! Я отпустила тормоз и нажала на газ, дернув грузовичок с
места.
— И больше никаких подробностей? Например, что-нибудь о
его прошлом или о том, что ты хочешь узнать?
— Разумеется. Уинстон Галлагер, в шестидесятых годах
был железнодорожным рабочим. И прирабатывал, продавая лунный свет.
[3]
Одного парня, купившего его товар, на следующий день нашли мертвым. То ли
Уинстон ошибся с дозой алкоголя в той партии, то ли паренек перебрал. Так или
иначе, конец один. Уинстона признали виновным и приговорили к смертной казни.
— Это ужасно! — вырвалось у меня. — У него
ведь не было мотивов и злой умысел не доказан!
— Судья, Джон Симмс, не был приверженцем идеи
«невиновен, пока вина не доказана». Он же был и палачом, по совместительству.
Но, прежде чем Симмс его повесил, Уинстон поклялся, что отныне не даст ему ни
одной спокойной ночи. И исполнил клятву.
— Он его повесил? — повторила я. — Человека,
с которым я должна буду говорить?
— Притормози у этого знака «проезда нет»,
Котенок, — сказал Кости.
Я затормозила, не закрыв разинутого в изумлении рта.
— Со мной Уинстон говорить не станет: мой и его род не
в ладу между собой. А с тобой поговорит. Только предупреждаю, веселья в нем —
как в тебе последнее время.
— Чего-то я не поняла, — ядовито проговорила я.
Становлюсь стервой, это я-то? — Ты сказал или не сказал, что тот судья его
повесил?
— Вздернул вон на том дереве, что торчит над
обрывом, — подтвердил Кости. — На нем, если поискать, еще найдется
след от веревки. На этом дереве скончалось немало народу, но с ними говорить не
трудись. Они упокоились. А Уинстон — нет.
Я тщательно подобрала слова:
— Ты пытаешься сказать мне, что Уинстон… привидение?
— Привидение. Призрак, дух — на твой выбор. Самое
главное, он мыслит, а это редкое явление. Большая часть призраков просто
проигрывают заново свое прежнее «я». Не способны общаться, а только повторяют
раз за разом одно и то же, как заезженная пластинка. Господи, я забыл, в каком
времени живу: никто ведь больше не слушает записи на пластинках. Словом,
Уинстон, когда умирал, был так зол, что у него отчасти сохранилось сознание.
Тут еще играет роль место. В Огайо пленка, разделяющая естественное и
сверхъестественное, тоньше, чем в других местах, поэтому духу легче остаться на
этой стороне, вместо того чтобы уйти на ту. Эта местность — как манящий маяк.
Пять кладбищ расположены пентаграммой — право, о чем они только думали? Для
духов это как дорожная карта, вот что это такое. Ты, благодаря своему
происхождению, сможешь их увидеть, что невозможно для большинства людей. Ты бы
уже должна ощутить их присутствие. Их энергия — как заряд в воздухе.
