— Подумать только, ты еще воображала, что с тобой
что-то не так.
— Точно что-то не так. Я пальцем шевельнуть не могу.
Так оно и было. Я лежала рядом с ним, но мои руки и ноги не
отзывались на мысленные команды. Кажется, мои нервы взяли пятиминутный отпуск.
Он с улыбкой перевернулся, лизнул ближайший к нему сосок,
легонько потянул. Ареола от его недавнего внимания стала особенно чувствительной
и к кончику соска пробились тысячи иголочек удовольствия. Он дошел до самого
пика чувствительности и перешел к другому соску.
Я опустила взгляд и заметила кое-что.
— У меня кровь идет?
Это было не слишком похоже на кровь месячных, которые прошли
неделю назад. Однако в складке бедра отчетливо виднелась розовая влага.
Он взглянул мельком.
— Нет, Котенок. Это из меня.
— Что?… — Ох.
Дурацкий вопрос. Он же мне говорил, что вампиры плачут
розовым. Наверное, и другие жидкости соответствующего оттенка.
— Дай мне встать. Надо это смыть.
— Я не против. — Он выдыхал слова прямо мне в
грудь. — Это же мое. Я тебя и вымою.
— А ты не собираешься отвернуться и уснуть? —
Кажется, так обычно и бывает?
Если только ему в самом деле не нравились ласки после любви.
Дело принимало серьезный оборот, его рука продвигалась все ниже, ко мне в
глубину.
Он замер, рассмеялся, подняв лицо от моей груди.
— Котенок, у меня сна ни в одном глазу. — От его
улыбки и взгляда меня пробрала легкая дрожь. — Ты не представляешь,
сколько раз я фантазировал, как это будет. Когда гонял тебя на тренировках,
когда дрался с тобой, когда ты переодевалась в вечерние платья и я видел, как
тебя лапают другие мужчины… — Он замолчал, чтобы поцеловать меня так, что
я едва не забыла, о чем мы говорили. — И все это время, стоило мне
коснуться тебя, я видел в твоих глазах страх. Нет, я не хочу засыпать. Я хочу
сперва попробовать на вкус каждый дюйм твоей кожи и заставить тебя вскрикивать
снова и снова.
Он опять склонился к моей груди, посасывая соски и теребя их
зубами. В том, как его клыки терлись об ареолы, было что-то особенно эротичное.
— Рано или поздно я отыщу твоего старого болвана и убью
его, — пробормотал он так тихо, что я едва расслышала.
— Что? — Или мне почудилось?
Он заставил меня забыть свой вопрос, потянул губами, потом
еще и еще, пока все мои заботы не растаяли в чувственной осаде моих сосков.
Потом он осмотрел их и самодовольно усмехнулся:
— Темно-красные, оба. Как я и обещал. Видишь? Я человек
слова.
На мгновение мысли у меня затуманились от смущения. Потом я
вспомнила часы уроков, когда он старался излечить меня от стыдливости грязными
разговорами, и лицо у меня разом запылало.
— Ты ведь не думал того, что говорил, правда?
Весь мой здравый смысл протестовал, но в глубине часто
билось что-то, предательски надеявшееся на другой ответ. Он опять рассмеялся —
тихий горловой смешок. Брови изогнулись в греховном обещании, глаза загорелись
чистой зеленью, губы скользнули вниз по животу.
— Ох, Котенок! Я не соврал ни единым словом.
Я проснулась от щекотки по спине. Как бабочка крыльями.
Открыла глаза, и первое, что увидела: его рука обнимает меня, кожа почти одного
цвета с моей. Кости прижимался к моей спине, касаясь бедрами. А бабочкой были
его поцелуи.
Первое, что пришло мне в голову: «Он ошибся в выборе
профессии. Не надо было бросать проституцию. Заработал бы миллионы». Вторая
мысль была не столь приятной, и я похолодела. Видела бы меня сейчас мать, она
бы меня убила!
— Запоздалое утреннее раскаяние? — Он перестал
меня целовать и разочарованно хмыкнул: — Этого я и боялся: проснешься и забьешь
себе головку глупостями.
Он еще не договорил, а я вылетела из постели, как ядро из
пушки. Надо было обдумать, что делать, а в одной с ним комнате это было
невозможно. Я даже не стала тратить времени на поиски трусов и лифчика, просто
набросила его рубашку и нырнула в джинсы. Господи, ключи, куда я задевала
ключи?
Кости сел.
— Не можешь же ты просто уйти отсюда и притвориться,
будто ничего не было?
— Не сейчас, — отозвалась я, стараясь не смотреть
на него.
Ага, ключи! Сграбастав их непослушными пальцами, я выбежала
из спальни.
— Котенок…
Я не остановилась.
13
Я погнала прямо к дому. Чувства мои сцепились между собой в
рукопашной. Заниматься с Кости любовью было неправдоподобно замечательно, тут
он не обманул. И я никак не могла притворяться перед собой, будто этого не
было. Но думать приходилось не только о своих чувствах. Будь я сама по себе,
меня бы только чуточку коробило от мысли, что я с ним переспала. В панику меня
приводило ожидание реакции матери. Сказать ей никак нельзя. А значит, надо с
этим кончать, пока не зашло слишком далеко.
Когда я два часа спустя подъехала к дому, бабушка с дедушкой
сидели на крылечке и пили чай со льдом. Настоящие плакатные американцы: седина,
простая одежда, морщинистые лица…
— Привет, — рассеянно бросила я.
Бабушка зашипела. И сразу за ней гневно взревел дедушка. Я
только глазами захлопала:
— Что с вами такое?
Я с любопытством наблюдала, как их лица наливаются темной
кровью. Право же, не первый раз я не ночевала дома, и до сих пор они ничуть не
возражали. Относились к моим ночным отлучкам по правилу «не спрашивай — не
узнаешь».
— Джастин, иди сюда, дочка! — Дед, не услышав
моего вопроса, поднялся на ноги.
Через минуту мать, такая же растерянная, как я, выбежала из
дома.
— Что, что случилось?
Он ответил, содрогаясь от ярости:
— Посмотри на нее! Полюбуйся! Ты и теперь скажешь, что
она ничем дурным не занималась? Нет, просто всю ночь тешила дьявола, вот что
она делала!
Я побледнела, ломая голову, как он мог узнать, что я спала с
вампиром? Может, у меня клыки отросли? Я пощупала зубы — ровные и плоские, как
обычно.
Мой жест еще больше разъярил деда.
— И не смей скалить на меня зубы, мисс. Ты что себе
позволяешь?
К чести матери, она сразу встала на мою защиту:
— Ох, папа, ты не понимаешь. Она…
И вдруг она осеклась и потрясенно уставилась на меня.
— Что? — испугалась я.
— У тебя на шее… — Она как будто не верила своим
глазам.
Я в ужасе протиснулась мимо нее и влетела в ближайшую
ванную. Неужели отметины от клыков? Господи, так он меня все-таки укусил, а я и
не заметила?
