— Помнится, лет девяносто назад я знавал очень
молоденькую девушку с точно такими же взглядами. Так, относительно твоих
условий — согласен. Я возьму тебя к себе, после того как убью Хеннесси. А если
полученные от тебя сведения окажутся полезными, соответственно оплачу их, когда
все кончится. Тебя устраивает?
Глаза Франчески загорелись, как зеленый сигнал светофора,
потом снова стали карими, как были вначале. Она села, покусала губу и кинула:
— Договорились.
После этого все быстро уладилось. Франческа не знала ни кто
такой Гасила, ни как теперь связаться с Хеннесси, поэтому Кости, не называя,
где теперь устроился, дал ей способ связаться с ним. Ниггер заметил, что
собирается уехать из города, чтобы поискать подходы к Хеннесси, а Кости
позвонит попозже. На том и закончили. Мы с Франческой не прощались. Она
осталась в номере, а мы с Кости вышли, но на сей раз не воспользовались лифтом,
хоть нам и предстояло спуститься на двадцать этажей. Он кивнул в сторону
лестницы, и я начала спуск. Хоть какое-то занятие, чтобы не закипеть
окончательно.
— Ты мне никогда не рассказывал про общество
вампиров, — холодно заметила я.
Один этаж позади, еще девятнадцать осталось. Кости ответил
мне непроницаемым взглядом. За руку он меня больше не держал. Я засунула руки в
карманы.
— Ты не спрашивала.
Первое, что пришло мне в голову, — счесть это пустой
отговоркой и разозлиться. Я уже открыла рот, чтобы выпалить какую-нибудь
колкость, но, вопреки обыкновению, поразмыслила и оставила ее при себе.
— Пожалуй, так.
Он мог бы опуститься до моего уровня и напомнить, что меня
интересовал единственный вопрос: как убивать вампиров. Что их культура, вера,
ценности и традиции меня совершенно не заботили, разве что могли пригодиться
для более эффективной охоты. Мне вдруг стало страшно. Я уже мыслю как убийца,
это в двадцать два года-то! Когда я успела стать такой равнодушной?
— Как это вышло? — тихо спросила я. — Откуда
пошли вампиры?
Кости готов был улыбнуться.
— Тебе эволюционную теорию или божественную?
Я на секунду задумалась.
— Божественную. Я верующая.
Наши ноги отбивали стаккато по ступеням, а говорил он
негромко. На лестницах всегда гулкое эхо, и хотя час был уже поздний, ни к чему
было загадывать загадки постояльцам, могущим нас случайно подслушать.
— Мы пошли от двух братьев, которые вели разный образ
жизни, и один из них позавидовал другому. Так позавидовал, что стал первым
убийцей на земле. Каин убил Авеля, и Бог изгнал его, но прежде отметил клеймом,
отличавшим его от всех иных творений.
— Бытие, глава четвертая, — вздохнула я. —
Мама заставляла меня изучать Библию.
— О том, что было дальше, в Библии не написано, —
продолжал он, по своему обыкновению искоса поглядывая на меня. — «Клеймо»
преобразило его в неумершего. В наказание за кровопролитие он обречен был всю
оставшуюся жизнь пить кровь. Впоследствии Каин раскаялся в убийстве брата и
создал собственный народ, существовавший на окраине отвергнувшего его общества.
Дети, которых он «породил», были вампирами, и от них пошли новые того же рода,
и так далее. Конечно, от гуля ты услышала бы другую версию легенды. Они
рассказывают, будто Каин стал не вампиром, а упырем. Споры о том, кто был
первым, не утихают с давних пор, но разрешить их мог бы только сам Каин, а его
здесь нет.
— А он куда делся?
— Стал Верховным Божеством нежити. Присматривает за
своими детьми из тени. Кто знает, существует ли он на самом деле? Или Бог
решил, что он оплатил свой долг и забрал его к себе?
Я задумалась. Кости придержал шаг.
— Думаешь, это доказывает, что твоя мама права? —
подколол он. — Что все мы — убийцы? Потомки первого в мире убийцы — если
не придерживаться теории, что вампиры и упыри — случайная эволюционная мутация.
Я не отставала от него. Двенадцатый этаж… одиннадцатый…
десятый…
— Моему первому предку тоже досталось за его дела —
наконец решила я, пожимая плечами. — После той истории с яблоком осуждать
других не приходится.
Он рассмеялся — и я вдруг оказалась в его объятиях, не успев
дотянуться ногой до следующей ступеньки. Он впился губами в мой рот, выпил
дыхание, и тот же внутренний импульс, что подталкивал меня безумствовать в
номере наверху, овладел мной. Руки сами обхватили его за шею, ноги сжали его
бока, и я целовала его так, словно одним усилием воли могла стереть память о
женщинах, что были до меня.
Треснула ткань. За спиной у меня оказалась стена, а
мгновение спустя он вошел в меня.
Я цеплялась за него, впиваясь ногтями в спину в нарастающей
страсти, прижавшись губами к его шее, чтобы заглушить рвущийся наружу крик. Он
стонал мне в щеку, свободная рука зарылась мне в волосы, он двигался быстрее,
уходил глубже. В нем не было нежности, да я и не нуждалась в ней, нас обоих
соединила необузданная страсть.
Все во мне внезапно скрутилось в узел и тут же расплылось
потоком восторга, хлынувшего в каждую частицу тела. Кости тоже вскрикнул и
спустя несколько потрясающих минут расслабил объятия.
Скрип двери, ах… и он рявкнул:
— Уходи, ты ничего не видел.
Дверь захлопнулась. Только теперь туман рассеялся и меня
захлестнула волна стыда.
— Господи, да что же это со мной делается?
Я оттолкнула его, и он поставил меня на ноги, по целовав
напоследок.
— На мой взгляд, все в полном порядке.
Джинсы у меня лопнули от молнии до бедер. Тот, кто пытался
выйти на лестницу, давно скрылся, но я все равно скорчилась от неловкости.
Хорошенькое зрелище ему представилось! И кто-то кого-то еще называл шлюхой?
Ханжа!
— Сперва я при всех тебя лапала, потом чуть не
продырявила нашу потенциальную Иуду и в довершение всего насилую тебя на
лестничной площадке! И я еще думала, что ты слишком груб с Тимми! Ты вправе
требовать извинений.
Кости хмыкнул, снял с себя куртку и набросил мне на плечи.
Хоть дыру на штанах прикрыл. Его одежда уцелела. Он ведь и сам никогда не носил
трусов, так что ему только молнию дернуть…
— Ты меня не насиловала, и я никогда не стану требовать
извинений за нынешний вечер. Ни за одну минуту. Если на то пошло, я чувствую
облегчение.
— Облегчение? — Я оглядела передок его
брюк. — Ну, можно и так выразиться.
— Не то… — Опять веселый смешок. — Хотя и это
тоже. Знаешь, как ты себя вела? Как вампир. Мы собственники, все до единого.
Потому-то я и реагировал так остро, когда Тимми пялился на тебя взглядом
влюбленного теляти. А когда ты точно так же накинулась на Франческу, я
убедился… что ты считаешь меня своим. Я ведь не знал, как ты ко мне относишься,
Котенок. Надеялся, что видишь во мне не просто партнера и внешнюю
привлекательность. Так что, хотя можешь поверить, что она тебе не соперница, но
я с эгоистичным удовольствием наблюдал, как глубоко тебя это задело.
