— Кости. Возьми меня. Я хочу почувствовать тебя в себе.
Он отстранился, чтобы заглянуть мне в глаза, через голову
стянул рубашку. Моя полетела на пол следом. Он расстегнул на мне пояс, отцепил
ножи и пистолеты, стянул сапоги вместе с кольями. Эластик, пропитавшийся
кровью, лип к коленям, но я вытолкнула из памяти образы скорчившихся тел
бабушки и дедушки. Они не ушли далеко. Я до конца жизни буду видеть их в
кошмарных снах. Если доживу до того, чтобы еще раз уснуть.
— Я знаю, о чем ты думаешь, но ты ошибаешься. Это не
прощание, Котенок. Я не для того протянул двести лет и нашел тебя, чтобы
потерять через каких-то пять месяцев. Я хочу тебя, но это не прощание. Мы
выкарабкаемся.
Кости гладил мое тело с такой нежностью, будто я вся была из
хрупких стеклянных бусинок. Его губы следовали за ладонью, а я старалась
пальцами впитать память о его теле. Я ни на минуту не верила, что это не в
последний раз. И все равно, я любила и была любима, и ничего не было важнее
этого. Это перевешивало одиночество всех прошедших лет. Для Кости пять месяцев
были слишком коротки, а я не верила, что мне дарована такая долгая радость.
— Я люблю тебя, — простонал он, а может быть, это
сказала я.
Я уже не различала, потому что мы слились воедино.
* * *
Я отказалась смывать с себя кровь. Хотела, чтобы пятна
остались у меня на коже. Потом смою — если буду жива — вместе с кровью тех, кто
это сделал. Я наконец поняла, почему индеец — друг Кости — раскрашивал тело
перед битвой. Боевая раскраска была символом его решимости, а кровь моих родных
— моей. До конца этой ночи на мне останется много пятен. И на губах тоже.
Об этом заговорил Кости, и я на этот раз согласилась без
колебаний. Его кровь придаст мне силы — правда, только на время — но много нам
и не нужно. И еще одно преимущество: она поможет быстрее залечивать раны, без
которых мне наверняка не обойтись. А чем быстрее я оправлюсь, тем быстрее смогу
снова убивать. Прежде всего заправился он сам — как машина бензином. В этом
районе ему не пришлось долго искать парней, напрашивающихся на неприятности. Не
повезло четверым, надумавшим обзавестись чужим бумажником. Вместо бумажника они
заработали дефицит железа. Кости не стал тратить на них силу взгляда, просто
вырубил всех четверых одним ударом, соединившим их челюсти в один размытый
полукруг. Если бы не мрачность ситуации, я рассмеялась бы, глядя, как они
повалились рядком, не успев и глазом моргнуть. Может, после этого до них
дойдет, что преступления не окупаются.
Кости поживился от каждого из них, и лицо его положительно
разрумянилось, когда он скользил ко мне, на касаясь земли. Я покачала головой и
направилась обратно к домику.
— Тебе придется хорошенько выполоскать рот. Не хочу
подцепить гепатит от твоих поцелуев.
Я успела одеться броней сарказма и крепко держала щит. Всем
чувствам, загнанным вглубь, придется подождать, пока я выпущу их из клетки.
Когда мы вернулись к себе, он послушно поплескал водой в
рот. Нечего и говорить, что никто из нас не захватил с собой зубной пасты.
— Не дергайся, милая. С таким происхождением тебе
никакая зараза не страшна. В вампирской крови не выживают ни микробы, ни
вирусы. Ты хоть раз в жизни болела, а?
— Вообще-то, нет… Но это же здорово!
Я сама удивилась, когда он об этом напомнил. Никто не ценит
здоровья, пока не заболеет, вот и я никогда не задумывалась, отчего болезни
меня обходят. Посмотрим, доживу ли я до случая простудиться.
— Иди сюда.
Кости сел на кровать и похлопал себя по коленям. Я уселась,
как маленькая девочка на колени к Санта-Клаусу на рождественской ярмарке.
Только девочки не обнимают Санту за шею и не пьют из него кровь.
— Ты скажешь мне, когда хватит?
Я вдруг испугалась. Это меня не превратит, а все же я делаю
несколько шагов по дороге, по которой совсем не хотела идти.
— Обещаю.
Одно слово — и я успокоилась. Он мне никогда не лгал.
— Объясни еще раз, почему нельзя из запястья. Это было
бы как-то не так… гадко.
Кости крепче обнял меня.
— Потому что тогда я не смогу тебя удержать. Хватит
тянуть. Ты знаешь, что делать.
Я прижалась губами к его шее, к месту, где проходит яремная
вена. Сердце у него не билось, поэтому нечего было ожидать фонтана крови. Нет,
придется тянуть самой. Прикусывая с достаточной силой, чтобы мой тупой зуб
проткнул кожу, я мрачно подумала: «Вот об этом и говорят: „Высосет жизнь — и
умрешь“».
От первого теплого глотка меня чуть не вывернуло, но я
заставила себя глотать. Нормальный человек может выпить примерно пинту крови, а
потом у него начнется рвота. О моей нормальности говорить не приходилось ни
раньше, ни теперь. Когда ранка у него на горле стала затягиваться, я укусила
еще раз, а Кости обхватил ладонью мой затылок и крепче прижал к себе.
— Сильней… — отрывисто проговорил он, чуть
задыхаясь.
От боли или от удовольствия, я не знала и не стала
спрашивать.
— Еще.
Это когда я попробовала оторваться. Во рту стоял резкий
медный привкус его крови. Я уже выпила столько, что ни в какое сравнение не шло
с каплями, полученными за последние месяцы. Я потянула сильнее, подавив желание
сплюнуть.
Что-то во мне стало меняться. Сила росла, разворачивала
щупальца, распускала ветви, проникая во все члены. Все стало ярче и резче. Никогда
я так сильно не ощущала запаха его кожи. Вся комната была надушена потом моих
недавних усилий и запахами тех, кто занимал ее до нас. Чуть слышные голоса
людей за степами и снаружи сделались громче. Зрение было острым, как никогда.
Кожа, раздающаяся под моими зубами, вызывала почти
чувственное наслаждение. Я укусила сильней, кровь, пролившаяся в рот, вдруг
стала вкусной. Я запрокинула ему голову, укусила снова — это было так приятно.
Как будто я только об этом и мечтала всю жизнь. Меня охватывало тепло. Я
обхватила его ляжками за пояс, прижималась, все сильнее запрокидывая ему
голову, и вкус крови вдруг стал… восхитительным.
— Хватит.
Кости оттолкнул меня. Я не давалась, я не хотела
останавливаться. Не могла остановиться. Я щелкала зубами, пытаясь снова впиться
ему в горло, но он сцепил руки у меня за спиной и навалился на меня, удерживая
не только руками, но и всем весом тела.
— Расслабься. Подыши. Перетерпи, Котенок, сейчас
пройдет.
Сперва я отбивалась, но понемногу охватившее меня безумие
рассеялось, и я уже могла смотреть на Кости без желания выпить его до последней
капли. Сейчас я по-новому понимала смысл слов «жажда крови».
— Как же ты удерживаешься? — Я коротко, неглубоко
дышала.
Он ослабил стальную хватку, но не отодвинулся.
— Никак — в первые несколько дней. Убиваешь всякого,
кто подвернется, когда начинает мучить жажда. Потом учишься с этим справляться.
Ты всего только попробовала. Через неделю организм очистится. Ты снова станешь
собой.
