— Айзек мертв, — хрипло проговорила я, едва не
теряя сознание от боли. — Взрыва в больнице не будет.
— Губернатор Оливер? — прокричал охранник. —
Вы ранены?
Глаза у Оливера были небесно-голубыми. Светлый ясный взгляд,
и каштановые волосы с легкой сединой уложены будто для снимка на плакат.
— Фрэнки, Стефан, Джон, пошли вон, — четко
распорядился он.
— Но, сэр!.. — хором изумились они.
— Она не может встать, и я держу ее на мушке. Пошли
вон. — И он гаркнул: — Сейчас же!
Вдалеке слабо заголосила сирена. Слишком далеко, они еще не
слышат. Охранники-люди вышли и, повинуясь резкому кивку Оливера, прикрыли за
собой дверь. Мы остались наедине с губернатором.
— Ты Кроуфилд? — спросил он, ни на миллиметр не
отводя дула.
Я не двигалась, мысленно оценивала тяжесть ранений и
замечала яркий, красно-синий узор на обоях и паркетные полы. Насильник в маске,
о котором говорила Эмили. Она точно описала его спальню.
— Можешь называть меня Кэт.
— Кэт… — повторил он. — Не слишком грозно ты
выглядишь, пачкая кровью мой паркет. Ну а где твой дружок? Охотник за головами?
Сирена приближалась. Времени совсем мало.
— Полагаю, убивает дружка Хеннесси по кличке Гасила.
Тебе конец, Оливер. Они все мертвы. Окончательно.
Его рука не дрогнула.
— Неужели? — Улыбка. Ледяная. — Ну там,
откуда явился Хеннесси, в достатке и других таких же. Несложно будет найти ему
замену на те же деньги, что он получал, плюс бесплатная кормежка. Когда я стану
президентом, устрою в этой стране капитальную чистку. Сэкономим миллионы
налогоплательщиков и приберем с улиц весь мусор. Потом я наметил перейти к
живущим на пособие и обитателям домов престарелых. Америка будет богата и
могущественна, как никогда. Пожалуй, ради меня отменят статью, ограничивающую
пребывание на посту двумя сроками.
За углом проскрежетали тормоза. Остались какие-то секунды.
— Этого не будет.
Он улыбался:
— Да, ты этого не увидишь. Я убью тебя при самозащите.
Так и вижу газетные заголовки: «Губернатор Оливер сам справился с покушавшейся
на него убийцей!» Сегодня мой рейтинг вырастет на двенадцать пунктов.
— Итан, — тихо сказала я, вслушиваясь в топот
шагов по всему дому, — взгляни на меня.
Я позволила своим глазам разгореться зеленым светом. Его
глаза изумленно моргнули, и в этот миг, в это мгновение растерянности я
бросилась на лето, сбила прицел, и пуля ушла в стену, никому не причинив вреда.
— У тебя течет кровь… ты человек… но глаза… Кто
ты? — прошептал он.
Изумрудный свет залил его лицо, а мои пальцы сжались у него
на горле.
— Я — старуха с косой, — прорычала я. Шаги
слышались совсем рядом. — Или, как сказал бы Кости, Рыжая смерть.
Я сломала ему шею, когда дверь уже распахнулась. Когда
полдюжины полицейских ворвались в комнату, свет в моих глазах потух и я подняла
руки:
— Сдаюсь.
25
Трое сторожили за дверью моей палаты — а разместили меня на
одиннадцатом этаже. И очистили ради меня все крыло, в соседних палатах не
слышалось ни звука. Как видно, к убийству губернатора отнеслись серьезно. Все
утро заходили врачи, глазели на меня и ахали. Дивились не тому, что я убийца, а
тому, как на мне все заживало. За три часа трех пулевых ран как не бывало.
Ножевая рана тоже закрылась. И метки от зубов Хеннесси исчезли. И все синяки и
ссадины пропали. Без капельницы я обошлась — игла то и дело выпадала. Честно
говоря, я не понимала, почему меня не переведут в обычную тюремную камеру, но
после знакомства с Айзеком не жаловалась на недостаток внимания со стороны
полиции.
Около полудня за дверью послышались новые шаги. Кто-то
произнес: «ФБР». Пауза, и дверь открылась. Вошел мужчина. Лет пятидесяти,
среднего роста, с редеющей черной шевелюрой, подернутой сединой. И глаза с тем
же серым оттенком, что и волосы, но только они не казались тусклыми. Они так и
светились умом. Его спутник, который, войдя, закрыл за собой дверь, был заметно
моложе, похоже, не старше тридцати. Каштановые волосы подстрижены ежиком. И
что-то в его осанке сразу выдавало военного. У этого глаза были
голубовато-зеленые и смотрели на меня спокойно и проницательно.
— Ого, ФБР! Какая честь! — Чтобы уловить мой
сарказм, телепатии не требовалось.
Молодой неприязненно нахмурился. Седой только улыбнулся в
ответ и, шагнув ко мне, протянул руку:
— Если не для вас, то для меня — несомненно. Меня зовут
Дональд Уильямс, а это Тэйт Бредли. Я возглавляю отдел ФБР, который называется
«Отделом паранормальных явлений».
Я поневоле пожала ему руку — годы воспитания сказывались.
Мотнула головой на Тэйта Бредли:
— А этот? Он не из Бюро… ни целлюлита, ни брюшка…
Уильямс расхохотался, открыв зубы, пожелтевшие от кофе и
сигарет:
— Верно. Тэйт — сержант спецназа, очень малоизвестного
отделения этих войск. Сегодня он — мой телохранитель.
— Зачем же вам телохранитель, агент Уильямс? Вы же
видите, я прикована к кровати. — Для пущего эффекта я позвенела
наручниками.
Он добродушно улыбался:
— Называйте меня Дон. Я — человек предусмотрительный.
Поэтому Тэйт прихватил кольт сорок пятого калибра.
Молодой приоткрыл рукоять, торчащую из наплечной кобуры. Я
натянуто улыбнулась ему, и он недружелюбно оскалил зубы.
— Ладно. Я дрожу. Совершенно запугана. Итак, чего вы
хотите?
Вообще-то, я догадывалась. Им, вероятно, нужно было
признание, что я убила губернатора, мотивы и тому подобное, но я твердо решила
прикусить язык и поскорее сваливать из Додж-Сити. Я не сомневалась, что Кости
скоро вернется и спрячет меня где-нибудь вместе с матерью. Два вампира все-таки
сумели уйти, так что матери опасно будет оставаться на глазах, особенно если
после устроенной мною и Кости кровавой бани кто-нибудь захочет отыграться.
Вампиры или политики…
— Вы учитесь в колледже, отличница, как нам известно.
Вы любите цитаты?
Так, интеллигентный подход. Я ожидала другого, но готова
была подыграть.
— Смотря какие…
Дон без приглашения придвинул стул и сел у кровати. Бредли
остался стоять, многозначительно постукивая пальцами по рукояти в кобуре.
— Вот, например, цитата из сэра Артура Конан-Дойла.
«Шерлок Холмс»: Когда вы исключите все невозможное, то, что останется, каким бы
невероятным оно ни представлялось, и будет истиной.
Я насторожилась. От этих двоих не исходило опасных вибраций,
и я не подозревала в них очередных подручных Хеннесси или Оливера, но и
относиться к ним легкомысленно явно не стоило.
