– Благодарю вас, Дашенька, но я не ем мяса, –
важно ответил он. – Мясо делает людей агрессивными, а я сторонник-ик! мира
во всем мире.
– А вы знаете, что Гитлер был убежденным вегетарианцем?
И есть мнение, что именно это подсознательное желание съесть сочный бифштекс
вылилось у него в настоящую жажду крови и привело к мировой войне...
Скажу честно, я не вполне уверена в достоверности этого
исторического факта, но мне очень хотелось избавиться от зануды-Одиносика. И я
своего добилась: пресс-секретарь губернатора промычал что-то о вреде
обывательского подхода к великим идеям и уполз жаловаться к Гарику, к которому
еще в самом начале пикника прильнула некая девица.
– Павлик, – спросила я валявшегося рядом
менеджера, – это что, новая девушка Гарика?
– Нет, – ответил он абсолютно серьезным
тоном, – это просто девушка. А Гарик ее просто обнимает.
– Высокие отношения, – хихикнула Василиса.
Вдруг по рядам прошел слух, что приближаются Курочкин с
Перцелем и через несколько минут почтят вниманием наш скромный пикничок. Мое
настроение кардинально улучшилось. Васька тоже встрепенулась – отодвинулась от
пьяного Павлуши и полезла в сумочку за зеркалом.
Эти двое прибыли в окружении пары дюжих молодцев из службы
безопасности, и до моего носа долетел знакомый аромат дорогого парфюма и
сигарет.
– Пошли поздороваемся, – прошептала я Ваське,
которая уставилась на Перцеля, и зрачки ее по-кошачьи расширились.
Мы отряхнули с себя хлебные крошки и медленно направились в
сторону москвичей. При ближайшем рассмотрении стало ясно, что оба они провожают
лето с самого утра: Андрей Вячеславович Курочкин приобрел не свойственный ему
румянец во всю щеку, кончик галстука Перцеля предательски торчал из кармана его
брюк, шефы улыбались всем подряд и двигались осторожно, как будто каждый нес на
голове антикварную фарфоровую вазу.
Гостей разместили со всеми удобствами, потчевали лучшими
кусками шашлыка, развлекали политическими анекдотами. Они с любопытством
рассматривали нашу банду и нас с Васькой – тем более что я подливала им коньяк,
а Василиса выкладывала на их пластиковые тарелки салатики и ветчину.
Наконец Курочкин развалился на земле в своем дизайнерском
пиджаке и заявил:
– Благодать! Природа, настоящий шашлык, заботливые
женские руки... Вот чего мне всегда не хватает в командировках. Хотя и в жизни
тоже. Послушайте, Даша, я за вами наблюдал – вы еще ни одной рюмки не выпили.
– Честно говоря, не люблю коньяк, – ответила я,
пьяно ликуя, что, во-первых, он за мной наблюдал, а, во-вторых, ему не хватает
в жизни женских рук.
– Что же вы пьете? Как писал Булгаков, вино какой
страны вы предпочитаете в это время суток?
– Ничего крепкого. Люблю итальянское «кьянти». И
простые коктейли вроде «мохито». – Я подумала, что бы добавить еще такое
возвышенно-благородное, но, хоть убей, не вспоминалось ничего.
– И еще Дашка виски пьет, – вспомнила Васька, явно
не к месту.
Шефы рассмеялись.
– А мы сегодня обнаружили в Северске ресторан, где
наверняка есть неплохой виски, – сказал Перцель. – Может, хватит на
сегодня природы? А то комары уже кусаются...
– Эх ты, и двух часов на свежем воздухе провести не
можешь, – ответил Курочкин. – Так и быть, отправляемся обратно в
город. Алексей, – обратился он к одному из охранников, – помоги
девушкам собраться.
Не успели мы сообразить, как в этой ситуации соблюсти
приличия, а человек с каменным лицом уже отнес наши сумки в машину и даже успел
смахнуть с Васькиной головы сухие былинки. Перцель тут же подал ей руку,
посадил на заднее сидение автомобиля и сам устроился рядом.
Курочкин отошел на минуту сказать пару слов Гарику и
попрощаться с другими сотрудниками. За ним неотрывно последовали телохранители.
Гарик из-за спины Курочкина делал мне страшные глаза, но остальные изображали,
что не замечают нашего отъезда и заняты насущными разговорами.
Ситуация развивалась гораздо быстрее, чем я могла даже
подумать.
В это время на шатающихся ногах ко мне приблизился пьяный
Митька. Он издал непонятный звук, который, видимо, означал: «Ба! Как я рад тебя
видеть!» – и полез обниматься.
В пылу чувств Митя неверно рассчитал траекторию своих
движений и вместо дружеских объятий угодил локтем прямо мне в лоб. В мгновение
ока беззаботный event-manager оказался на земле, верхом на нем сидел Алексей и
с удовольствием выворачивал жертве руки.
– Ой, отпустите его, – запричитала я, – он
безобидный, просто пьяненький.
Я потерла место ушиба – так и есть, намечалась шишка,
которая грозила стать синяком. Хороша я буду с фингалом...
– Все в порядке, – распорядился Курочкин охране, и
Митю оставили валяться на земле в позе мертвого тела. – Не
расстраивайся, – обратился он ко мне с неожиданной нежностью, – с
синяком ты будешь еще красивее.
Через полчаса наша четверка сидела в ресторане «Марсель».
Поначалу мы с Васькой смущались, потому что наши наряды откровенно не
выдерживали принятый здесь dress-code. Но после двух бокальчиков действительно
хорошего виски смущение прошло, да и наши кавалеры вели себя так, как будто
ужинали в компании первых леди страны. Все это было неожиданно, удивительно,
сказочно...
Перцель молча и неотрывно смотрел в волшебные глаза Василисы
– казалось, еще немного, и он бросится целовать ей руки с предложением руки и
сердца. Их взаимное притяжение было почти физически ощутимо, и нам с Курочкиным
стало неудобно – мы пересели за другой столик. Он начал разглагольствовать – о
поэтике Блока, о национальной идее, о смысле жизни. Я не разделяла мнения
Курочкина почти во всем, но с каждым его словом понимала, что про-па-да-ю.
Когда у мужчины есть политическая власть – это сексуально, но когда вдобавок к
этому имеется диплом МГИМО и со вкусом подобранный галстук – это заводит... Он
меня ослепил, поразил, увлек, сам это прекрасно видел и наслаждался
произведенным эффектом. А я чувствовала себя мягкой и податливой, как
пластилин, и была готова прямо сейчас расплавиться и стечь к его ногам.
И вдруг он как бы между прочим предложил:
– Даша, у меня нет возможности отслеживать настроения в
штабе. Могу я тебя попросить о небольшой услуге? Тебя не затруднит писать
иногда отчеты о климате в коллективе?
Меня грубо сбросили с небес на землю.
– Ни за что! – крикнула я и опрокинула на себя
коктейль. Алкоголь размывал очертания окружающих предметов.
– Отказ – это предложение поднять цену?
– О чем вы говорите... Я думала, что вы искренне, и
мы...
– Мы – что? – спросил Курочкин и посмотрел на меня
внимательно. Я молчала. В моей душе со скрипом и грохотом рушились воздушные
замки.
