Из динамиков почему-то запел Дима Билан. Я с тоской глянула
на своих разнокалиберных старлеток в сарафанах, махнула рукой и понеслась в
танец галопом. Снизу сарафан развевался, а сверху из него предательски
выскальзывала грудь.
Первым, на что наткнулся мой галопирующий взгляд, стало
офонаревшее лицо репортера Юрия Пеночкина. Я поняла, что об уважении с его
стороны отныне говорить бессмысленно.
Потом мы с Тимуром на радостях тяпнули за сценой под дикое
мычание ансамбля «Бабий разгуляй». Потом откуда ни возьмись появился Николай,
пояснив, что он контролирует наш праздник.
– Ах ты, падла и шпион, – припечатал захмелевший
Тимурка, – ну так полезай в жюри. Будешь председателем.
Потом мы упоенно жрали. Гурьевскую кашу с пирогами. Щи
двенадцати разновидностей. Квашеную капусту с красным вином. Пельмени с
яблочным вареньем. Креветки с оладушками. Жареную рыбу с солеными грибами.
Манты с мочеными грушами. И опять пельмени...
Васька, крадучись, соскальзывала со сцены и бежала за
мочеными грушами прямо в кокошнике. Григорьянц сиротливо покачивался на сцене,
временами выдавая в микрофон профессионально-плоские шутки.
– Пусть помучается, пьянь гидравлическая, –
мстительно заявила Васька, наливая полстакана водки и держа пальцами
пельмень. – Я из-за него весь день торчу на сцене, развлекаю толпу,
большая часть которой все равно на выборы не пойдет, а мне даже в туалет
сходить некуда...
Электорат веселился, набивая пакеты блинами с бесплатной
икрой. Песни воспринимались как неизбежная нагрузка к халяве.
Победу, не мудрствуя лукаво, присудили армянской кафешке
«Вардан» – во всяком случае, мы ее знали и неоднократно пили там кофе. К тому
же из всего кустарного жюри только Николай твердо знал, с какой стороны тарелки
должна лежать вилка. Победитель Вардан Адамян, ошарашенный и счастливый, припал
к вырезу моего сарафана, бормоча, что отныне мы – его алмазные гости и родные
братья...
На радостях мы тяпнули еще – и это последнее событие вечера,
которое я помню отчетливо.
Финальный танец девочки из «Солнышка Сибири» исполняли уже
без меня. Танец был смелой импровизацией, и мэр Полонска аплодировал им стоя.
Позже, когда мэр говорил о благополучии региона и о том, что Петров – лучший
гарант стабильности, Григорьянц упал со сцены.
Еще чуть позже выяснилось, что мы потеряли Николая. Его
искали на центральной площади, среди объедков и осоловелых аборигенов.
Васька пыталась стащить кокошник и выйти наконец из образа.
Совершенно неясно, как мы оказались в кафе «Вардан» – без
Николая, зато почему-то с Капой, и Капа с Васькой озорно отплясывали менуэт под
аккомпанемент хозяина заведения. Я, судя по углу обзора, в этот момент сползала
под стол.
Пропажа Коли была бы потерей для штаба. К счастью, утром он
нашелся сам. Пришел и постучал кулаком в дверь квартиры, игнорируя звонок. Он
был пьян за гранью вообразимого. Его голый торс обтягивала белая женская
курточка с капюшоном, измазанная чем-то вроде кетчупа. Джинсы и половина щеки
были в желтой масляной краске. Он залпом выпил литровую бутыль минералки, упал
в коридоре и проснулся к вечеру. Все сделали непроницаемые лица.
– Коля, откуда на тебе разводы желтой краски? –
деликатно удивилась Васька.
– Наверное, сел в краску, – с достоинством отвечал
Коля.
– Лицом?
Этим изысканным финальным аккордом завершился Праздник
русского лаптя. И он же ознаменовал окончание нашей ссылки в Полонск.
Перед нашим отъездом редакция получила ворох ценных советов,
которые, судя по лицам, никто не собирался даже запоминать. С тем же успехом
можно было записать их на туалетной бумаге.
Мы с Васькой входили под своды родного особняка, ведомые
ангелом Николаем – адвокатом по скользким делам и лучшим специалистом по черным
дырам в предвыборных законах.
Гарик ожидал на лестнице – добрый демон нашего ни на что не
похожего рая.
– Елки-моталки, да вы же сегодня красавицы! Полонская
тайга пошла вам на пользу! Вы не представляете, как одиноко тут было без вас!
Его преувеличенный энтузиазм означал, что Гарик имеет к нам
свой интерес.
– Спасибо, мы отлично отдохнули, – с мягким
сарказмом заметила Васька. Это означало: только идиотки покупаются на дешевую
лесть.
Гарик выдержал драматическую паузу и провозгласил:
– Теперь, когда вы стали мастерами по устройству
праздников...
– Мы не стали! – торопливо перебила я.
– Во всяком случае, вам нужно закрепить опыт, –
заявил Гарик. – Назначаю вас, царицы моей души, ответственными за все
последующие праздники. Вместе с Митей, разумеется, который у нас все-таки
главный шоумен.
– Всего-то три праздничка! – жизнерадостно
хихикнул «голубой ангел».
Все завертелось. Организацию Фестиваля коренных народов
Сибири мы почти целиком переложили на Севу Григорьянца и мсье Одиносика,
плачущего от груза ответственности и страха, как бы чего не вышло. Митя
вдохновенно дирижировал действием, безбожно путая даты, имена, номера телефонов
участников фестиваля. В штаб то и дело в обход Семен Семеныча проникали
делегации коренных малочисленных народностей, желающие то увидеть живого
президента, то изложить нам свое видение пути развития России.
– Кто пустил в офис сумасшедших? – страшным
шепотом орал Гарик.
Митя ангельски улыбался и часами выслушивал сумасшедших,
одновременно играя в компьютерную стратегию. «Говорите-говорите, я все
записываю», – кивал он очередной делегации сибирских шаманов.
Периодически в панике звонил Сева Григорьянц:
– Даша, тут меня спрашивают – куда на площади ставить
палатки? Или что там у них – юрты, чумы? Что им говорить?!
– Говори – у нас все продумано до мелочей, сейчас я
сверюсь со своей план-схемой... – учила я. – Потом сделай умное лицо,
зажмурь глаза и скажи: «Ставьте вот тут, тут и еще там. И ни на сантиметр не
перепутайте!»
Под шумок мы выпустили листовки в поддержку Петрова от лица
всех коренных народностей. На всякий случай. Машу каслом не испортишь.
Праздники не освобождали нас от работы, они были
дополнительной неприятностью, тем более что Гарик лучше всех знал пределы нашей
трудоспособности. Однажды мы делали восемь предвыборных газет одновременно. В
другой раз вели двадцать кандидатов сразу – целый взвод. Тогда мы с Василисой
трое суток мантулили в четыре руки – я опрашивала кандидатов, а Васька
отстукивала на компьютере их отлакированные, приглаженные, вылизанные
биографии, потому что, когда кандидаты рассказывают о себе без цензуры, это
жуть беспросветная, батюшки мои!
