Двадцать кандидатов. Среди них была даже одна чемпионка мира
по армрестлингу. И один начальник городских коммунальных сетей, с которым
Васька... впрочем, дело десятое. Каждый из них отвечал на типовые вопросы –
родился? учился? родители? дети? увлечения? достижения? Следующий! Что у вас,
фотографии внуков? Будьте добры, не задерживайте очередь...
На фотосессию каждому кандидату тогда отводилось от восьми
до пятнадцати минут. Столько же – на придумывание слогана. Листовки со
слоганами уже должны были отправиться в типографию, а мы с Васькой все еще
примеряли слоганы к фотографиям кандидатов.
– Хм, «Главное – забота о людях» у нас уже есть? Тогда,
может, «Любимый город – чистый город»? О, вот и отлично. А какой-нибудь из
старых нельзя? Например, «Хорошее сохраним – лучшее построим»? Уффф...
Мы чуть не сошли с ума от вида жалобных кандидатов, которые
изо дня в день толпились в дверях, жаждая консультации, готовой речи для выступления
по радио, или просто внимания.
По сравнению с ними дивный виртуальный Петров, виденный нами
единственный раз в жизни, даже вместе с Фестивалем коренных народов Сибири, был
сущей загородной прогулкой.
Другое дело, что накануне фестиваля позвонил Курочкин,
который сообщил, что никак не может сейчас прибыть с инспекцией в Северск, а
это означало крах всех моих романтических грез. Я уже больше месяца обходилась
без полноценного секса. К тому же утром в день фестиваля полил хлюпающий сентябрьский
дождь. Я проснулась часа через полтора после будильника и поняла, что на
праздник не пойду. Мне совершенно наплевать, как все пройдет. Я четыре раза
читала сценарий. Даже видела репетицию бурятского танца в национальных
костюмах. Пока я вспоминала, чем отличаются буряты от монголов, монголы от
хакасов, хакасы от киргизов и киргизы от казахов (куда только не занесет
предвыборная судьба), в комнату забрела Васька, завернувшаяся в одеяло. Она
выглядела голоногой нимфеткой.
– Перцель считает, что порядочным девушкам не к лицу
заниматься выборами...
– Мы беспорядочные.
– Я так и сказала. Но, как ты понимаешь, осадок
остался...
Разумеется. Когда мы были вовлечены в свою первую
предвыборную кампанию, меньше всего нас интересовал аспект морали и этики. Для
молодых особей мораль успешно подменяется прыщавым юношеским максимализмом.
Участники приключения никогда не оценивают его с точки зрения морали – они
увлечены процессом.
Довольно долго депутаты, мэры и губернаторы, которых мы
возносили, как знамя, никак не связывались в нашем сознании с корявенькой
русской жизнью. В какой-то момент они воссоединились. Примерно тогда, когда
избранного нами мэра осудили на семь лет за исключительно грязные дела. С тех
пор мы знаем, что занимаемся безнадежно вредным делом. И единственное, что мы
можем сказать в оправдание: без выборов было бы еще хуже. Всем.
– Что еще говорит твой безупречно нравственный Перцель?
– Два раза повторил мне, что праздники – приоритетный
имиджевый проект... Что их нужно организовать и осветить так, что любо-дорого.
Начал рассуждать о том, как народу в глубинке не хватает светлых лучей, и что
из-за социальной апатии у нас такая низкая явка на выборах.
– Бред какой-то. Если наша задача – поднять явку, то
ведь для этого есть технологии. Даем электорату простых русских денег, создаем
захватывающую интригу, как в мексиканском сериале, формируем угрозу, выдумываем
образ врага, противостояние, добрый герой собирается с силами, злой гений
повержен, принцессы рукоплещут. А тут... чей имидж мы формируем, кроме всех
этих объединений бурятов, эвенков и тофаларов? Они даже отказались нести
портрет Петрова. Знаешь, кстати, что по этому поводу сказал Курочкин? Вот и
правильно, сказал он, не нужно слишком навязчиво внедрять образ нашего мальчика
в массы, а то он всем к декабрю надоест.
– Здорово, – хмыкнула Васька, – так, может,
мы вообще не будем о нем упоминать до дня выборов?
– Я уверена, их стратегический замысел – задействовать
всю нашу команду в этих чертовых праздниках, создать ажиотаж, отвлечь всех
специалистов с фронтов работ... Смотри, даже Колю и Андреса каким-то образом
ухитрились припахать к фестивалю. Павлуша валяется в больнице, Капа в запое, мы
с тобой тоже... не в том смысле, что мы с тобой в запое, а в том смысле, что
отвлечены на этот карнавал.
– Но ведь наша работа худо-бедно продвигается!
– Это говорит только о том, что масоны нас
недооценили, – хихикнула я. – А что еще болтает твой Перцель?
– Ну как, лирика-романтика, «пустое сердце бьется ровно
напополам, моя любовь», и прочее. Может, это тоже их с Курочкиным заговор?
Чтобы деморализовать нас?
– Не впадай в паранойю, Василиса Прекрасная, –
укоризненно сказала я, но призадумалась.
– Уверена, они потом, задним числом, заявят Гарику, что
сметы на все эти праздники были непозволительно раздуты, – развила Васька
свою мысль. – И не стоило делать их приоритетным направлением. Покачают
головами и скажут, что нужно еще разобраться, почему мы уделили этому столько
внимания и куда ушли деньги.
– Ну, если мы с тобой это поняли, милая моя умница, то
Гарик наверняка догадался об этом еще месяц назад, успел подстраховаться и
перепроверить.
– Или не стал. Он ведь не подслушивал их под кустом. Он
может не ожидать подвоха.
– Гарик всегда ожидает подвоха. Даже от родной сестры.
– И все-таки мы не были с ним до конца искренны. Надо
было... наверное, сразу рассказать...
– Расскажи. Прямо сейчас – позвони и расскажи. Заодно
объясни, почему мы не сделали этого полтора месяца назад, зачем мы летали в
Москву, как встречались с Меченосцевым, и заодно – чего уж там! – сообщи,
что я вступила в предосудительную связь с Курочкиным. Получим как минимум еще
одну ссылку в Полонск, а как максимум – освидетельствование у психиатра за всю
нашу масонскую теорию. И доверять нам Гарик перестанет навеки.
Васька неуверенно побрела в свою комнату за мобильником,
развернулась и юркнула обратно в мою кровать. Видимо, вспомнила нашу комнату в
Полонске.
– Знаешь, – беспечно сказала она, – давай еще
понаблюдаем, как будут развиваться события. А пока спланируем конкурс
модельеров Сибири, это приятно и увлекательно...
* * *
О, это было блестящее шоу. Парад фантазий и элегантных
экспериментов, как позже напишет журналист Пеночкин. Задрапированный подиум на
центральной площади Северска. Счастливая Виолетта с бутылкой «спрайта», которой
доверили отвечать за драпировку. Митя, ловко застегивающий пуговицы мальчику из
«Северской школы моделей». Гроздья воздушных шаров и фруктовые гирлянды над
портретами Петрова по обе стороны площади. И ледяной октябрьский дождь.
