Интересное совпадение...
Неужели катастрофу подстроили сами масоны?!
В нашей практике такие фокусы имели место. Когда требуется
добавить ярких красок в избирательную кампанию, можно организовать
псевдопокушение на жизнь кандидата. Безобидное ДТП или маленький взрыв у порога
его квартиры прекрасно оживят предвыборные будни. Внимание СМИ обеспечено, а на
главных соперников нашего кандидата моментально ложится тень подозрений. И
лучше не посвящать в свои планы главное действующее лицо, тогда в его глазах и
голосе появятся неподдельные интонации невинной жертвы. (А это очень нравится
российским избирателям, которые из жалости готовы проголосовать хоть за бывшего
уголовника, если он, рыдая, будет рассказывать о своем трудном детстве.)
Итак, катастрофа – дело рук Курочкина и компании. Видимо,
как и говорил Семен Семеныч, опытные люди «поколдовали» над системой управления
самолета и сделали все, чтобы спровоцировать аварию – но без трупа. Изначально
масоны планировали, что сбой произойдет во время агитационного полета, но их
кандидат неожиданно забрался в самолет ночью.
Несмотря на пьяную выходку Погодина, акция удалась на славу:
самолет упал, отрабатываются версии о происках врагов, кандидат предстал перед
телекамерами в образе раненого борца за правду: «Голова повязана, кровь на
рукаве, след кровавый стелется по сырой траве...»
Я поделилась своими соображениями с Васькой. Она тут же
оставила волосы в покое, плюхнулась на живот и нахмурила брови, изображая
глубокий мыслительный процесс.
– Знаешь, – вкрадчиво начала Василиса, – на
определенной стадии каждой избирательной кампании наступает момент, когда нужно
взять творческий тайм-аут. Абстрагироваться от повседневной суеты и посмотреть
на предмет, так сказать, с птичьего полета.
Многие из нашей команды на все смотрят с высоты птичьего
полета. Гарик был женат три раза, а у Капышинского семья в каждом российском
городе, Митя вместо визиток использует стодолларовые купюры, при этом не
стесняется напрашиваться к малознакомым людям на обед, чтобы поесть на халяву.
Все это делается не со зла, просто события, которые происходят вне работы,
воспринимаются как жизнь далекой планеты.
Но Васька развивала свою идею в другом направлении: по ее
мнению, Северск хорош в малых дозах, но от него нужно отдыхать, поэтому было бы
чудесно устроить небольшой разгуляй в Москве.
– Представляешь: настоящий кофе, маникюр без заусениц,
новая кофточка. Позвоним Перцелю, – соблазняла меня коварная Васька.
– Угу, новая кофточка и новая порция пиздюлей от
Гарика.
– Он сам сейчас в Москве, и ему недосуг. Заодно
встретимся со Славкой, ты попьешь чаю с этим госдепом, Валерием
Абрамовичем, – вот тебе и расследование таинственного падения Погодина!
– А работа?
– Наша работа всегда с нами! – Василиса радостно
пробежала пальчиками по клавиатуре ноутбука, словно играя на рояле.
Через три часа мы, не сказав никому ни слова, уже летели в
столицу и почти физически ощущали, как накаляется атмосфера в штабе. Я
представила, как проклятья Гарика несутся нам в спину, и торопливо выключила
телефон.
В иллюминаторе виднелись пышные, как заварной крем, облака,
соседи справа дружески делились запасами коньяка, впереди ждала встреча с любимым
мужчиной... Я зажмурилась от удовольствия и выкинула Гарика из головы.
* * *
– Даже не думай! – орал в трубку Славка. –
Какая гостиница?! Немедленно ко мне, Машка нам пирог испечет! Ей все равно
делать нечего.
Вот так мы очутились в квартире нашего старого московского
друга Славы, героического отца четверых детей. Мы с Василисой опасливо прошли
по коридору. Вокруг кипела жизнь. Дети всех размеров – уменьшенные копии Славки
– носились в разных направлениях, последнее произведение лежало в кроватке и
орало благим матом. Счастливый отец меньше всего напоминал отца: он встретил
нас в рваных джинсах и с пахучей самокруткой в зубах.
– Славик, – зашептала я, – «трава» плохо
влияет на детскую психику, а ты провонял весь дом!
– Это профилактика. Им полезно подышать-успокоиться, а
то разнесут тут все к чертовой бабушке.
Больше в вопросы воспитания мы не вмешивались, дети
оказались серьезным подарком судьбы – сам-то Славка, по его словам, к ним
привык и даже по-своему привязался, а для незнакомых людей общение с семьей
проходило тяжело. Многие советовали Славе не испытывать судьбу и «сдать» хотя
бы половину детворы в суворовское училище. Коллега по газете журналистка
Альбина называла Славкиных ребятишек «маленькие лживые крысы». Действительно,
как-то раз Славка привел свой маленький выводок в редакцию. Крошка-сын крутился
возле стола Альбины и преданно заглядывал ей в глаза. Вечером выяснилось, что
из ее ящика пропали две тысячи рублей.
– Вечером сидим на кухне, – рассказывал
Славка, – я им объясняю, какая это невкусная и дорогая вещь – ананас. Тут
Женька и выложил мне тысячную купюру. Где взял? Нашел. Ну, я его, понятное
дело, за ухо: где нашел? У тебя, говорит, на работе.
– С такими детьми не пропадешь, – весело сказала
Васька.
Мы просидели на уютной Славкиной кухне до поздней ночи – за
это время умудрились умять необъятный хозяйский пирог, выпить литров десять
чая, обсудить личную жизнь всех общих знакомых и даже внешнюю политику Северной
Кореи... Однако все наши попытки закинуть удочку насчет Погодина или Стабфонда
Славка игнорировал, причем очень профессионально. Пришлось отступить.
Залезая спать в мягкую душистую постель, которую нам
приготовила домовитая Маша, я философствовала:
– Давай бросим к чертям работу, будем дружить домами,
печь пироги...
Томная Васька лишь сыто рыгнула в ответ и отключилась.
* * *
Меня мучили кошмары – снилось, что огромный слон уселся мне
на живот и начал на нем подпрыгивать и хохотать. Разлепив глаза, я поняла, что
это реальность – на мне восседал мальчишка лет пяти и заливался счастливым
смехом:
– Едем-едем далеко на лошаааадочке!
Вчерашний пирог в моем желудке подпрыгивал вместе с
сумасшедшим ребенком.
– Слезай, а то я тебя заблюю, – прохрипела я.
– Ух ты! – Такая перспектива явно привела
мальчишку в восторг.
– Где мама-папа?
– Мама гуляет с Лизкой, а папка усел на лаботу, казал:
эти две тетеньки – васы прекрасные няни! Сто такое няня?
У меня затрещал телефон. Это был «папка».
– Даш, – начал он издалека, – ты любишь
детей?
В этот момент его сынишка рисовал фломастером каракатицу на
Васькиной ноге.
