Погодин ушел из политики красиво. Кажется, все газеты и
телеканалы страны и даже Запада прослезились от умиления. В тот момент, когда
мы смотрели очередной репортаж об этом, наконец позвонил Курочкин:
– Я в аэропорту, вылетаю в Москву.
– Я даже... даже не увижу тебя перед вылетом? – не
очень уверенно спросила я. Интересно, достаточно ли у нас близкие отношения,
чтобы задавать такие вопросы?
– Нет необходимости. Я очень скоро вернусь. С вами
остается Егор. Я вернусь, как только разберусь со всем этим. Целую.
В душевном расстройстве я посмотрела на телефонную трубку,
из которой доносились унылые гудки. Неужели все эти масонские игры в большую
политику для него настолько важнее меня, что даже нет времени попрощаться?
Какая разница, кто президент, если мы чудом нашли друг друга в этом мире?!
Дарья, приди в себя! Откуда эти романтические сопли? Ты
профессионал. Слова – твой скальпель и твоя кисточка в политическом пиаре. Твой
единственный инструмент, способный решить главную проблему выборов – проблему
Любви.
Пару часов я бродила по грязным обледеневшим улицам
Северска, рассуждая о любви и творчестве. Потом позвонила Гарику.
– На совещании, – буркнул он.
– У нас творческий ступор... Все светлые идеи
кончились, и мы тут подумали о темных, то есть о черных технологиях...
Гарик вдруг взорвался:
– Даша, что за детский сад! В конце концов, у нас
пиар-контора или публичный дом?! Деньги у вас есть, делайте, что хотите!
Наймите больше творческих людей, если сами не справляетесь! Все, занят, позвоню
потом...
Мне стало еще хуже: что это за намеки насчет публичного
дома?! И нелепые сомнения в наших творческих способностях!
«Творческие люди» испортили мне много крови. Почему-то
принято считать, что чем их больше, тем лучше идет избирательная кампания.
Стратегическая ошибка! Они хотят творить, но совсем не горят желанием работать.
На выборах это не одно и то же. «Творцы» готовы забросать вас своими идеями и
совсем не смущаются, что их невозможно воплотить в жизнь. Они игнорируют
результаты соцопросов и живут в собственной реальности. Они целый день тратят
на создание одной «гениальной листовки», а потом ее читает опытный Гарик и
заявляет, что, если мы это опубликуем, нас ждут поражение на выборах,
преследования, нищета, позор и голодная смерть.
Последние два года нашей команде хватает одного творческого
Мити.
Надо попытаться достичь единения с миром. По такому случаю я
приобрела бутылек пустырника и валерьянку в таблетках. Умудренный жизнью Митя
посмотрел и с интересом спросил:
– Думаешь, воткнет?..
* * *
Полночь пятницы, когда наконец заканчивается агитационный
период, – особый миг в жизни политконсультанта. И я с удовольствием
ощущала, как утекает по каплям последний день агитации...
– Так вот, идея моей докторской диссертации состоит в
том, – бубнил Капа, раскачиваясь в кресле-качалке у камина, – что
люди в политической сфере возвращаются к архаичным формам поведения. То есть
никаким государственным управлением они на самом деле в политике не занимаются.
Это такая площадка, на которой они могут становиться охотниками, понимаешь?
Загонять врага, бить его исподтишка, охотиться. Пан или пропал, бой до первой
крови, жребий брошен, тру-ля-ля!..
Тут качалка с печальным треском ударилась об угол камина и
заставила Капышинского умерить энтузиазм.
Мы сидели в каминном зале вдвоем, ели мороженое из
пластиковой банки и ждали полуночи. Все, кроме нас, были «в полях» –
инструктировали наблюдателей, которые в воскресенье разбегутся по избирательным
участкам, отрабатывали схемы подкупа избирателей, перепроверяли договоры и
финансовые отчеты, а Гарик с Андресом в штабе третий раз корректировали
результат соцопроса, чтобы он выглядел для Кремля оптимистичнее. Судя по тому,
как тщательно они его выписывают, нас ждет очередной фокус-покус.
Ваську я не видела уже полтора дня, с того момента, как
Перцель увез ее в романтическую заснеженную избушку. Ключи от избушки любезно
предоставил губернатор, и все новости от Васьки исчерпывались смс-кой о том,
что в избушке есть баня, зимний сад и личный повар.
Я не видела и не слышала Курочкина уже четверо полных суток
и еще несколько часов. Конечно, я еще не сошла с ума, чтобы считать часы. И
минуты. Может, он все четыре дня провел на закрытых совещаниях. Без мобильного
телефона. Телефон разрядился. Разбился или потерялся. Или Курочкин связан в
подвале, или его сбила машина – удар, колеса, секунда и – кровавая лужа на
асфальте...
– Конечно, Дашка, ты можешь возразить, что только в
России политика реализует архаические модели! Но давай экстраполируем... –
бормотал Капа.
...Или Курочкин хочет дать понять, что наши отношения
заканчиваются вместе с выборами? Что я не имею права знать, где он находится?
Но его губы, слова... Хотя что слова... Слова – это одиночество. Даже если он
позвонит, не возьму трубку. Возьму. И буду разговаривать, как с кремлевским
куратором. Впрочем, о чем мне говорить с кремлевским куратором? Тогда не
возьму.
– То есть упрощенно можно сказать, что люди, которые
идут в политику, платят деньги за то, чтобы поиграть по правилам дикого леса.
Этим можно объяснить весь видимый абсурд!
– Все, Капа, уже полночь, я иду спать. Финита бля
комедия.
– Дарья, ты что? – наконец сообразил
Капышинский. – Ты как будто не в духе?
– У меня кризис романтики.
– Чушь. Кризис может быть творческий, а от романтики
бывает только триппер.
Ну как, как мне работать с такими людьми?
И в этот момент телефон запел песню «Мы к вам заехали на
час!» Звонок для самых близких людей – в глазах на секунду потемнело, и мир как
будто провалился, хотя это совсем не обязательно Курочкин, это может быть мама,
Васька, кто угодно... черт, Митя.
– Подтвердилась моя теория! – возбужденно заорал
он. – Вот смотри, читаю в Интернете: анальный секс активизирует работу
мозга! Группа врачей из Румынии проводила эксперимент целый месяц, результаты
сенсационные!
– Мить, это же Интернет! Еще и румыны какие-то
сомнительные...
– Ты что, не веришь братьям-славянам?! –
оскорбился он.
– С каких это пор смесь цыган и внебрачных детей
римских легионеров стала нам братьями?..
Митя бросил трубку. Финал кампании – сложное время. В
отношениях с друзьями и коллегами появляется надрыв, все становятся хрупкими,
как карамель, и невозможно обидчивыми.
Я поднялась в комнату и села рисовать иероглифы кисточкой.
Это благородное и успокоительное занятие мне подсказал Гарик еще полгода назад.
Как известно, иероглиф пишется не как попало – он рисуется строго сверху вниз,
сначала вертикальные линии, потом горизонтальные. К тому же для него нужна
только одна краска – черная, и только одна кисточка. В общем, я сидела и
рисовала иероглиф «Истинная победа» или что-то вроде этого, когда ввалились
безрадостные Гарик с Андресом.
