В ответ на моё прикосновение духи леса собрались у воды, пытаясь вместе со мной почуять тонущую душу и её убийц. Я легонько погладил воду, отправляя призраков в погоню.
Фонари городской пристани отражались в тёмной воде излучины, делая её похожей на сверкающую руку ангела, прорвавшую ткань ночной тишины, чтобы передать мне крик горя. Вернувшиеся призраки принесли слабый стон — последнее биение жизни ведьмы.
Этого мне было достаточно. Теперь я легко определил местонахождение жертвы — там, выше по течению.
Я неслышно продвигался вдоль галечных пляжей и ивовых зарослей, оставляя позади призрачные отражения берёзовых островов. Вот он — слабый запах бессильной ярости. Убийцы завершили свою работу. Ночь вокруг них расплескалась тошнотворным запахом тонущей души. Под сводами леса злыми красными глазками мерцали сигареты — убийцы табачным дымом пытались отогнать зловонные испарения смерти.
В лунном свете я поднялся из нависшего над рекой тумана. Убийцы с воплями побросали свои сигареты. Они были уверены, что я пришёл по их души. Но они были мне не нужны. Я даже не стал их преследовать. Я пришёл за душой ведьмы и нашёл её на илистом дне реки, дрожащую, полуразрушенную, полную страха и боли — но ещё живую.
В стеклянной сфере умирающего сознания метались странные тени — как будто новая жизнь пыталась слепить себя из осколков старой. Но такое, увы, невозможно. Душа уже разрушена. Никогда больше она не сможет принять человеческий облик. Никогда не будет трудиться для нас среди полей и холмов этого маленького мирка. Мы больше не увидим её весенних танцев при луне и буйных плясок в цветочной пыльце лета, не услышим весёлых песенок, которые она распевала на закате.
Ведьма мертва. Часть её души погибла, и Анимула, этот астральный падальщик, уже разросся на омертвевшей ткани. Я дотронулся до неё и не почувствовал ничего — только холод и одиночество. И тогда я опустил её в воду.
Она закричала — как она закричала! И в ответ на её вопль внутри меня разверзлась пустота. Жизненная сила умирающей души взметнулась в последнем крике, а потом рассыпалась в прах и исчезла, как несбывшееся желание.
Но осталась тёмная сущность свершившегося, тень исчезнувшей души — Тень Смерти. Та сила, что заставила тебя застыть возле мёртвого тела ведьмы, теперь не выпускала меня из реки, в тёмных водах которой растаяла её душа. Я не мог противиться этим чарам. В них была вся притягательность жизни далёких предков и густая, чувственная темнота глубокого сна.
Я не мог шевельнуться. Пустота, возникшая на месте погибшей души, сковала меня своей чёрной музыкой. Струйки воды крутились вокруг моих ног, побуждая двигаться хотя бы по течению, но я оставался неподвижным. Мы оба попали в эту ловушку — я здесь, а ты там, в лесу, возле мёртвого тела ведьмы, от окровавленного лица которой ты не в силах оторвать взгляда.
Мне ещё долго придётся слушать эхо её предсмертного крика. Ничего, я подожду. Подожду, когда убийцы вернутся на место своего преступления — только вкус их горячей крови освободит меня из холодного плена мелодии смерти.
Но пока я жду, я обречён слушать эту музыку. Как будто душа — это просто мелодия, которую кто-то сыграл. Просто мелодия. А теперь осталась только тень музыки — тихая, едва различимая, — но я слышу её, несмотря ни на что. Я слышу её сквозь плеск солнечных лучей на поверхности воды, сквозь шум ночной темноты и звон разбивающегося звёздного света — тихая, как смерть, она разлита везде.
Пробудил меня зимний холод. Солнце ещё не встало, и над замёрзшей рекой поднимались струйки тумана. В своём оцепенении я едва заметил, как прошло время — я мог лишь безучастно наблюдать яркие краски осени, течение реки, течение дней…
Убийцы так и не вернулись. Только холод вывел меня из скорбного транса. Снега и льды покрывали землю, скованную песней смерти погибшей ведьмы…
Белые горы тонули в зимнем тумане. Я вернулся туда, где оставил тело, но оно исчезло. И тебя тоже не было. Солнце пробиралось по холодному небу в ореоле замёрзшего света.
Не найдя тебя внизу, я перенёс поиски на небо. Но твой огромный дом в облаках был пуст, и голубые стены отражали лишь синеву прозрачных небес. Пустой оказалась и алхимическая лаборатория. Все твои реторты, перегонные кубы, горны и извивающиеся кольца змеевиков исчезли. Вероятно, ты теперь там, откуда когда-то пришёл к нам, в том сверкающем мире, где пылает Начало Вселенной. В мире Светлого Берега. И ты забрал туда все своё алхимическое золото, весь запас магического вещества, ради сотворения которого поселился когда-то в моём мире. Здесь остались лишь те несколько крупиц, что поблёскивают сейчас в моей ладони, багряные, как клочья заката.
Для такого, как ты, создания света эти крохи ничего не значат. Вероятно, ты просто не заметил их на полу своей огромной лаборатории. Но для нашего холодного мира эти крупицы чуда станут семенем, из которого прорастёт магия. Крупицы чистой энергии. Когда они лежали на моей ладони, я чувствовал, будто нахожусь в двух мирах сразу. Я оставался созданием тьмы и вместе с тем видел невообразимо яркий свет твоего пламенного мира.
Бродя по гулким коридорам твоей покинутой лаборатории, по холодным пустым залам, заполненным лишь твоим отсутствием, я принял решение. Я снова спущусь вниз, вернусь в лес и опущу семена твоей магии в плодородную почву Тёмного Берега.
Если я правильно возделаю почву и сумею применить те таинства, которым ты меня учил, посеянная энергия постепенно взрастёт. И когда-нибудь у меня достанет магии, чтобы последовать за тобой.
Я знаю, куда приведёт меня твой след. Туда, куда ты забрал дух ведьмы, свободный от разрушенного тела и раздавленной души. На Светлый Берег. К источнику Созидающего Света.
Её звали Лара. Мы подобрали её ребёнком в лесу. Мы спасли девочку от диких зверей и даровали ей власть над всем лесом.
И когда она танцевала для нас, под кожей её переливалось голубое пламя.
Она плыла по миру, словно облачко тумана, светлая, как капелька росы. Она исцеляла больных и кормила голодных — все, кто нуждался в её милосердии, обретали его. Лара помогала им даже больше, чем нам с тобой. У неё было доброе сердце. А магию свою она применяла так легко и бесхитростно, что я не мог не влюбиться. Ты тоже любил её — по крайней мере мне так казалось. Разве не наша любовь превратила её из одичавшего зверёныша в прекраснейшую танцовщицу во вселенной?
С тех пор как она умерла, её благоухание разлито повсюду.
Теперь, после смерти Лары, меня ничто больше не привязывает к этому миру. Ничто, кроме несокрушимых цепей времени. Но я не сижу сложа руки и скоро сумею разбить их.
Это я виноват, что она погибла. Ты выбрал меня из многих, чтобы я помогал тебе. Ты считал меня достаточно сильным, чтобы поддерживать порядок среди моих соплеменников. Ты доверял мне. Хуже того, она мне тоже доверяла.
Я потерпел неудачу, потому что недооценил опасность. Я так сильно любил Лару, что не замечал, как боялись её в округе.
