«Зачем? — в который раз спрашивала я себя. — Зачем
Кости пошел на подобную крайность спустя столько лет?»
— Не делай этого, Кэт! — Тэйт сделал последнюю
попытку, пока я заворачивалась в куртку.
Она была подбита серебряным оружием и использовалась не
только для тепла (зима в этом году отступала неохотно). Тэйт схватил меня за
плечо, но я вывернулась.
— Если меня уложат, ведешь команду. Смотри, чтобы живы
остались! Это будет твоя забота, а сейчас — моя.
Больше он не успел сказать ни слова — я бросилась бежать. На
последней миле я перешла на шаг. Предстоящая встреча пугала. Я навострила уши,
ловя малейший звук, но пещера тем и хороша в качестве укрытия — глубина и
высота залов играют шутки с эхом. Невозможно точно определить направление ни
одного звука. Приблизившись, я, к своему удивлению, различила сердцебиение.
Может быть, это эхо моего пульса? Коснувшись стены у наружного выхода из
пещеры, почувствовала энергию — вампирская сила распласталась в воздухе. О
боже!
Ныряя в устье, я нажала кнопку на наручных часах. Отсчет
пошел — ровно тридцать минут.
В каждой руке я держала по серебряному кинжалу весьма
зловещего вида; набор метательных ножей оттягивал мою одежду. Прихватила и
пистолет (засунула за пояс брюк). Обойма была с серебряными пулями. Снаряжение
стоило целое состояние.
Мои глаза приспособились к почти полному отсутствию света: в
своде имелись крошечные отверстия, поэтому мрак не был абсолютным. Пока во
входном тоннеле все чисто. Вопрос, решение которого я все время откладывала,
теперь встал передо мной в полный рост. Смогу ли я убить Кости? Сумею ли
взглянуть в его карие или зеленые глаза и нанести удар? Я не знала ответа!
Отсюда и запасной план с ракетами: если сорвусь, техника сделает свое дело. Ее
сила против моей слабости.
— Подойди ближе, — поманил голос и отозвался
звучным эхом.
Был ли в нем английский акцент? Я не расслышала. Мое сердце
забилось чаще. Я прошла вглубь пещеры.
Со времени моего последнего пребывания здесь кое-что
изменилось. Зал, обставленный как разделенная надвое гостиная, превратился в
свалку. Диван разрублен на части, но не по секциям. Содержимое подушек снегом
разметалось по полу, экран телевизора разбит, и лампы давно не горят.
Занавеска, охранявшая мою недолговечную застенчивость, была разорвана, и ее
куски валялись повсюду. Кто-то явно бушевал в припадке ярости.
Я боялась заглянуть в спальню, но все же сделала это, и мое
сердце сжалось.
Кровать превратилась в обрывки поролона. Деревяшки и пружины
валялись на полу или торчали, на дюймы воткнувшись в землю. На камнях стены
появились выбоины то ли от ударов кулака, то ли другого твердого предмета. Меня
наполнила мучительная боль — моя работа! Как если бы все это я натворила
собственными руками.
Холодный поток воздуха коснулся моей спины. Я мгновенно
развернулась, держа кинжалы на изготовку. Светящимися зелеными глазами на меня
смотрел вампир. За ним — еще шестеро. Их энергия билась в тесном пространстве,
но распределялась ровно. Только один из них искрился избытком силы, но лицо его
было совершенно не знакомо.
— Кто вы такие, черт возьми?
— Ты пришла. Твой прежний дружок не солгал. Мы не
знали, верить ли ему.
Это проговорил вампир с короткими вьющимися волосами,
стоявший первым. На вид ему можно было дать лет двадцать пять (по людским
меркам). А по мощи, исходившей от тела, — все пять сотен. Явно молодой
мастер. Он был самым опасным, а его слова перепугали меня до смерти. «Твой
прежний дружок…» Вот как они обо мне узнали! Значит, это не Кости убил тех
двоих! Но что они с ним сделали, чтобы заставить говорить? Эта мысль наполнила
меня болью и яростью.
— Где он?
Только это имело значение. Если они убили Кости, я превращу
их в точное подобие матраса, в котором не поймешь, что чем когда-то было.
— Здесь. Еще живой. Если хочешь, чтобы он таким и
остался, будешь делать, что я говорю.
Его подручные начали расходиться веером, оставив мне
единственный проход — в спальню. Они загоняли меня в ловушку, откуда не было
другого выхода.
— Я хочу его видеть.
Кудрявый грязно ухмыльнулся:
— Не командуй, девочка! Или думаешь, ножички и впрямь
тебя защитят?
Когда убили моих дедушку и бабушку и я, чтобы спасти мать,
проломила машиной стену дома, то думала, большей ярости не бывает. Как же я
ошибалась! Невероятная жажда крови до дрожи пронзила меня. Они приняли эту
дрожь за страх и начали ухмыляться во весь рот. Кудрявый шагнул вперед.
Два кинжала вылетело у меня из рук, не дожидаясь мысленного
приказа, и по самую рукоять вошло в сердце вампира, стоявшего слева от меня и
облизывавшего губы. Он упал лицом в землю раньше, чем язык закончил движение. А
у меня в руках уже были новые клинки.
— Сейчас я повторю просьбу и не советую над ней
смеяться. Я провела утро, копаясь в кишках, и не отличаюсь терпением. Следующий
нож — для тебя, Каштанчик, если ты не покажешь мне то, что я хочу видеть. Твои
ребятки могут броситься на меня всем скопом, но тебе, покойнику, уже будет все
равно.
Я впилась в него глазами, давая понять, что не шучу. Если не
увижу Кости, остается предполагать худшее, а тогда лучше отправиться в ад и
прихватить их с собой, сколько сумею.
Должно быть, в моем взгляде появилось нечто, заставившее
принять прозвучавшие слова всерьез. Главный коротко кивнул двум остолбеневшим
подчиненным. Они оглянулись на своего дружка, который уже начал разлагаться, и
рысью отбежали назад. (Один прямой удар ножа не убил бы вампира, а два
причинили сердцу необходимые повреждения.)
Вдалеке я услышала лязг железа и поняла, где они держат
Кости. Черт! Я сама разок была там прикована. Теперь я уже не сомневалась, что
слышу биение сердца. Они что, человека приставили его стеречь?
Главарь бесстрастно меня разглядывал:
— Ты — та, которая убивала наших последние несколько
лет? Человек с силой бессмертного. Это тебя прозвали Рыжей Смертью? Представляешь,
какие деньги за тебя дадут?
Какая ирония! Он — охотник за головами, наемник, а я — его
добыча. Надо полагать, это лишь вопрос времени: нельзя убрать сотню тварей и
надеяться, что тебя саму никто не закажет.
— Надеюсь, много. Ненавижу дешевку.
Он нахмурился:
— Ты надо мной смеешься? Я — Лазаурус, и тебе пристало
дрожать передо мной. Помни — в моих руках жизнь твоего любимого. Что для тебя
больше значит, его судьба или твоя?
Хватит ли моей любви к Кости, чтобы умереть за него без
вопросов? Я с облегчением поняла, что обнаруженное утром пиршество не его
работа и что к смерти отношусь почти с веселым пренебрежением. Готова умереть в
любой день недели, только бы никогда больше не подозревать его в такой
жестокости!
