– Нам сюда, – присев на корточки перед дырой, пояснил Авдей. – Так называемый «ракоход».
– Почему – «ракоход»? – не понял Глеб. – Впервые подобное слышу.
– Потому что перемещаться по нему можно только на четвереньках. – Проводник нырнул в бетонную трубу лаза.
– Эй-эй, – всполошился Федул, – а куда эта фигня нас выведет?
– Куда надо, – гулко донеслось из трубы. – Вы лезете или мы назад возвращаемся?
– Лезем, – за всех решил Глеб. – Федул и Модест, давайте вперёд, а я за вами: у меня фонарь, буду сзади дорогу подсвечивать. Опять же, если бабай застрянет, то смогу его подтолкнуть.
– Не застряну, – грустно пообещал Модест, снимая с себя фуфайку и сворачивая её в ком: на бабае, как оказалось, была надета холщовая рубаха с нарисованными по ней деревенскими хатками, лошадками, гусиками и свинками – великая сельскохозяйственная мечта горожанина Модеста. Его жизненная цель и устремление.
– Я уж как-нибудь… Уф. – Бабай, держа ком под мышкой, с неохотой последовал за гномом, едва протискиваясь в лаз и бурча себе под нос что-то ругательное. Глеб, заранее сожалея об испорченных брюках, тоже влез в сырую трубу и пополз за Модестом, высвечивая фонарём впереди себя лишь брезентовый зад бабая да грязные подошвы его кожаных лаптей.
Бетонный ход, ощутимо ведущий вверх, казался бесконечным: Глеб всё полз и полз, не зная, когда и чем он закончится. В голову лезли самые поганые фантазии – вроде того, что впереди обнаружится глухой завал и им придётся пятиться назад; что они надышатся здесь каким-нибудь ядовитым подземным газом и помрут, молодые и красивые, прямо сейчас, в коллективной могиле неустановленного местонахождения. И ещё что за ним кто-то лезет – вдалеке, осторожно, стараясь не шуметь… Глеб помотал головой, отгоняя бредовые мысли и наддал ходу, чтобы не отстать от Модеста.
Внезапно Глеб почувствовал, что падает, и едва не заорал в полный голос. Но падение оказалось коротким, всего пара сантиметров: дно хода вдруг само по себе стало чуть ниже. А потолок – выше. А стены – шире и суше.
– Миновали первую червоточину, – донеслось запоздалое предупреждение Авдея. – Не паниковать, мы скоро выберемся из «ракохода». Всё будет хорошо! Уж поверьте знатоку. – Тут упырь то ли закашлялся – надсадно, взахлёб, – то ли рассмеялся лающим смехом; у Глеба от тех звуков по спине пошёл мороз.
– Надеюсь, – вздохнул Модест. – Ох, хоть чуток попросторнее стало… Не бабайское оно дело, по крысиным ходам лазить, не для того нас матушка-природа создавала.
– А для чего? – мигом откликнулся неугомонный Федул. – Пиво пить и вяленую рыбку под него трескать? Ха! Это и мы, знатные эльфы, запросто умеем.
– Ну тебя, – устало отозвался Модест. – Нашёл время шутки шутить. – Но вместо ожидаемого ехидного ответа гном истошно завопил, будто его шилом в зад ткнули. А после резко умолк.
– Что стряслось? – заволновался Глеб. – Что? Мне же не видно!
– Лаз закончился, – спокойно доложил бабай, – до пола с метр будет. Туда-то наш многословный друг и шмякнулся… Ан нечего было на глупые разговоры отвлекаться, никакой пользы от них, один сплошной вред. – Бабай, пыхтя и отдуваясь, вывалился из бетонной трубы, встал и помог вылезти Глебу.
Место, где они очутились, менее всего походило на подвал жилого дома: высокий сводчатый потолок с двумя рядами цилиндрических плафонов, ныне, разумеется, не работающих; далеко разнесённые стены с большими, не полностью ещё истлевшими плакатами – на которых строгие люди в несовременной военной форме всячески призывали гражданское население бдить и на провокации не поддаваться. В противоположной от лаза стороне, возле круглой железной двери с запорным штурвалом, возвышался некий агрегат с торчащей из него ручкой вращения, удивительно похожий на механический арифмометр «Феликс» (были такие в шестидесятые годы, Глеб в кинохронике видел). К сожалению, света от почти разряженного фонаря не хватало, чтобы полностью разглядеть весь подвал, но у Глеба сложилось нехорошее впечатление, что они попали на некий «закрытый» объект. Или на забытый армейский склад, или в законсервированное бомбоубежище. Последнее предположение оказалось верным: Авдей, прикрывая очки ладонью – будто в лицо ему бил яркий свет, – огляделся сквозь пальцы по сторонам и проскрипел:
– Можете полюбоваться – когда ещё вам старое бомбоубежище увидеть доведётся! Но задерживаться тут нельзя, слишком большой радиационный фон, аж глаза режет… впрочем, для вас достаточно безопасный, – упырь мельком глянул в сторону Глеба, хмыкнул: – Но не для всех.
– А где оно расположено? – Федул сунул дубинку за верёвку-пояс, старательно отряхнул свитер. – Чего-то я не слыхивал о подобных объектах в наших краях. Хотя, конечно, военные не слишком любят афишировать свои успехи в области брошенных ими построек бомбово-стратегической ориентации, хе-хе.
– Понятия не имею, – равнодушно пожал плечами упырь. – На червоточинах указателей нет, куда ведут, туда и ведут. Возможно, в нашем городе, а может, и где-нибудь в Сибири, откуда я знаю! – Авдей подошёл к круглой двери, ухватился за штурвал, с натугой принялся вращать его против часовой стрелки: запорное колесо хоть и скрипело, частенько заедало, но всё-таки шло.
– Опаньки, чего это? – любознательный гном ухватился за ручку механического агрегата. – Промышленная мясорубка, что ли?
– Система принудительной вентиляции, – напряжённым голосом сказал Авдей, – лучше бы ты её не трогал. Ещё накачаешь сюда какой вирусной дряни… про «болезнь легионеров» слышал? Мне-то всё равно, но тебе, думаю, не понравится. – Федул поспешно убрал руки за спину.
Штурвал окончательно заклинило; проводник, перхая и хватаясь за грудь, отошёл в сторону, кивком указал бабаю – мол, давай, подсобляй. Модест поплевал на ладони и взялся за колесо.
– Хы, – глубокомысленно изрёк гном, наблюдая за стараниями бабая, – а что, другого пути у нас не было?
– Почему же, – Авдей наконец отдышался. – Есть один неплохой путь, а как же. Можно сказать, даже комфортный… По ночам, говорят, ездит по городу в необозначенный час трамвай неизвестного маршрута, с призраком-вагоновожатым, прямиком отсюда и в империю. Да только не многие туда доезжают.
– Это почему же? – хрипло спросил Модест, продолжая давить на обод колеса всем телом.
– Говорят, жрёт тот трамвай своих пассажиров, – причмокнув, облизнулся Авдей. – Ежели они ему не понравятся. – Глеб почесал в затылке: где-то он подобную городскую байку уже слышал, или читал о ней. Но где именно – вспомнить не смог, не успел: запорный штурвал с отвратительным хрустом провернулся, едва не уронив бабая на пол, и пошёл дальше легко-легко. По всей видимости, Модест открыл замок железной двери раз и навсегда – чего-чего, а дурной силушки у бабая хватало!
Модест, пыхтя, потянул штурвал на себя: дверь медленно, как в третьесортном фильме ужасов, отворилась – из черноты за ней пахнуло обязательной сыростью, гнилой тухлятиной и ржавым железом.
– Ээ… нам туда, что ли, лезть? – недовольно поморщился гном. – Глебушка, мил человек, иди-ка первым, ты у нас типа за разведчика будешь. В случае чего мы тебя никогда не забудем! Водочки выпьем, пирожками помянем, то да сё…
