– Маска, – жестом останавливая Барта, глухо приказал колдун. – Сначала отдай мне моё, – он повёл перед лицом мастера-вора ладонью. В ту же секунду маска, она же лик мага Леонардо, отслоилась, отделилась от лица Барта и упала на стол – мастер-вор едва успел её подхватить. Протянул упавшее колдуну: тот бережно взял «маску» одной рукой, второй сорвал чёрную повязку под капюшоном – Барт увидел сочащуюся кровью плоть и неестественно выпуклые глаза без век – и приложил лицо к той кровавой плоти. Расправив его, как расправляют горячую салфетку в цирюльне перед бритьём, для гладкости кожи и мягкости щетины, колдун отбросил назад капюшон рясы. Маг Леонардо опустил ладони – теперь перед Бартом сидел молодой человек лет двадцати пяти, ровесник мастера-вора. Сидел, ехидно улыбаясь и глядя на Барта с пренебрежением, снисходительно, как многоопытный аферист на начинающего юнца, только-только вставшего на противоправный путь.
– Что ж, спасибо тебе, вор, – помолчав, сказал Леонардо. – Будь здоров и не попадайся властям, – с этими словами колдун встал, вышел из-за стола, взял ларец и завёрнутую в перьевой плащ свою одежду, неспешно направился к выходу из корчмы.
– А как же оплата? – ровным голосом спросил Барт в спину уходящему чародею. – Мы ведь договаривались.
– Пустое, – не оборачиваясь, ответил Леонардо. – Хватит с тебя и эликсира долголетия. И того, что я не стёр тебе память. – Хлопнула входная дверь; яркий фаербол под потолком, мигнув раз-другой, угас. Чуть погодя во дворе пронзительно заржал конь, простучали, удаляясь, копыта – колдун Леонардо уехал, увозя столь тяжело добытый Бартом трофей.
Умчался по своим волшебным и безумным делам.
Леонардо
Проскакав с десяток миль по главному тракту – прочь от города и замка гранд-колдуна – Леонардо свернул на малоприметную тропу, ведущую к дальнему лесу, к заброшенной делянке углежога. Расположенная неподалёку от центральной лесосеки, делянка имела скверную репутацию, возникшую с четверть века тому назад после страшной и необъяснимой смерти деда-углежога – невесть кем жестоко расчленённого, а затем развешенного частями на деревьях. Поговаривали, что старик изучал чёрную магию и вырастил в яме для обжига настоящего дракона-василиска, который в клочья разорвал своего создателя.
Части тела несчастного так и остались висеть на деревьях, никто не захотел связываться с чёрным магом, пусть даже покойным.
Потому встретить здесь кого-либо даже в дневное время было практически невозможно, не говоря уже о раннем утре.
Леонардо спешился, снял с седла тяжёлый ларец и свёрток колдовской одежды. Переоделся, зябко поёживаясь от утреннего холодка; подошёл к угольной яме, швырнул в неё осточертевшую рясу, следом кинул жезл всевластия, книжку и сам ларец. Направив на выброшенные предметы руку, маг щёлкнул пальцами – в тот же миг яму заполнило сине-фиолетовое гудящее пламя, сожравшее и рясу, и колдовские принадлежности. С минуту подождав, Леонардо повёл ладонью от себя: пламя исчезло. Убедившись, что на дне ямы нет ничего кроме горстки пепла да брызг расплавленного золота, колдун довольно усмехнулся.
– Вот и всё, – подняв взгляд к деревьям, сказал он нанизанному на длинный сук черепу. – Отныне я воистину бессмертен! В определённых, конечно, пределах, – поскучнев, уточнил Леонардо, – смерть от старости, говорят, неизбежна. Но над этим глупым недочётом природы я буду работать… Во всяком случае родовым колдовством меня теперь не проймёшь, нет. Уничтожено последнее, что могло бы убить меня… Ха, отец просто обожал держать строптивого Леонардо в страхе и трепете, под своим надёжным контролем! – Колдун подмигнул черепу:
– Ну а ты как? Вижу, мой урок пошёл тебе на пользу – ты и по сей день тихий, спокойный, всё на одном и том же месте. Молодец, правильно. Оно куда лучше, чем шастать по лесу, подглядывая за юным магом и его подружкой в интимные для них моменты. Ну, бывай, приятель. – Чародей вскочил в седло, пронзительно свистнул: конь рванул с места в карьер, плащ за спиной Леонардо развернулся на ветру чёрным знаменем смерти.
Основное было сделано, теперь предстояло заняться срочным заказом Канцлера.
Барт
Мастер-вор спокойно допил вино, закусил ломтиком чесночного сыра. Выглянул в окошко – на улице светало, вот-вот появится солнце – промокнул губы салфеткой, встал, подошёл к столу с картинами. Отложив пейзажные работы на дальний край, Барт оставил натюрморт с ларцом посреди столешницы, усмехнулся и вернулся на место. К еде, выпивке и застывшему в столбняке Папаше Во.
– Дурак ты, Леонардо, – сказал мастер-вор посветлевшему окну. – Хоть и знатный колдун, но какой же дурак! – и вновь налил себе кислого вина.
Ждать долго не пришлось: через несколько минут солнечные лучи ударили в пыльное стекло окна. Где-то далеко-далеко отсюда – Барт знал наверняка – сейчас рушился замок гранд-колдуна. Вначале упало на пол тело несчастного дядюшки Винни, на зеркально-гладкую поверхность из чёрного хрусталя, тут же ставшую болотной лужей; после с грохотом обвалился потолок, по пути напрочь сорвав балкон; густой пеной осели нерушимые замковые стены; белокаменные гномы-убийцы, превратившиеся в людей, кинулись врассыпную кто куда – по колено в грязи, бывшей ранее площадью из мраморных плит.
Мастер-вор видел это словно наяву, ей-ей не обязательно и глаза закрывать; точно так же он видел, когда требовалось, и то, что нужно украсть. Где бы и как оно не сталось запрятанным. И уж тем более мог отличить обманную подделку от настоящей ценности! Недаром многие из воров считали Красавчика скрытым колдуном-всеглядом, ох недаром…
Настоящий ларец был спрятан в картине, колдуну же досталась подделка, обманная пустышка.
Посмертная оплеуха сыну-мерзавцу от мерзавца-отца.
– Ай, шайтан меня задери! – очнулся Папаша Во, – что за дела? Почему я тут? Где посетители? – кабатчик протёр глаза, с очумелым видом огляделся по сторонам. Из-за прилавка, зевая во весь рот, выбрался половой и, как ни в чём ни бывало, принялся протирать кружки-тарелки застиранным полотенцем. Словно никуда и не отлучался.
– Эгей, вьюнош, а ты кто такой? – изумился Папаша Во, с недоумением разглядывая Барта. – Зачем сюда пришёл, э?
– А разве вы меня не узнаёте? – с запинкой поинтересовался Барт.
– Я всех в городе знаю, – уверенно ответил Папаша, – и воров, и грабителей, и альфонсов, и прочих всяких, понимаешь. Тебя же впервые вижу… э, я такое лицо обязательно запомнил бы! Особенно родимое пятно на скуле. Ты, случаем, не по женской части промышляешь, с эдаким-то портретом?
– Я к брату приехал, – вздохнув, ответил мастер-вор. – К Барту-Красавчику. Сказал, что его здесь найти можно.
– Ты вечером заходи, – хмыкнув, посоветовал кабатчик. – Когда он после работы придёт. А сейчас проваливай, мне делами заняться надо… это твой сундук-шмундук на соседнем столе? Рядом с картинами? – Барт оглянулся, кивнул согласно:
– Мой.
– Вот и забирай его, и иди-ходи отсюда, – категорично потребовал Папаша Во. – Нечего тебе в моём заведении делать, понимаешь, не заявил ты себя ещё нужным мне человеком, – Барт поднялся, взял ларец за золотое кольцо-ручку и направился к выходу.
