Внутри, в специальном углублении, на чёрной бархатной подстилке лежал ключ. Серебряного цвета, плоский, чересчур длинный для обычного «квартирного» варианта, с большой квадратной головкой без отверстия для кольца, с двусторонней частой «бородкой» – ключ походил на сейфовый. Хотя, конечно, мог быть и «квартирным», но из числа тех, которыми если и отпирают дверь в жильё, то вовсе не в бедняцкое.
Первым делом Крис подумал, что это запасной ключик дядюшки Шмуля от его потайного сейфа, с дяди станется запрятать дубликат куда подальше от племянника и возможных грабителей. Потом вспомнил, что дядя, по его словам, никогда верхние полки не убирал и засомневался – а ведь действительно, не из тех людей дядюшка Шмуль чтобы с веником по стеллажам лазить! Тогда чья же это вещица? Чья коробочка с ключом? Почему она оказалась в столь странном, почти недоступном месте? Случайно завалилась? Ох, вряд ли: не заваливаются сами по себе в укромные места сложные ключи в стальных футлярах, да ещё перевязанные лентой с сургучной печатью… Кстати, – вдруг сообразил Крис, – а ведь не мешало бы повнимательнее рассмотреть ту печать! Он присел, подобрал с пола обрывки ленты и с удивлением обнаружил, что печати на ней больше нет. Исчезла, пропала невесть куда. Подобное, конечно, было подозрительным, не исчезают печати сами по себе – если они, разумеется, не колдовские, не защитные или сигнальные, пропадающие после срабатывания. Очень надеясь, что эта печать самая обыкновенная и просто закатилась под один из ближних стеллажей, Крис собрался отыскать её, уже и на четвереньки встал, когда до него донёсся приближающийся голос дядюшки Шмуля:
– Ах я голова садовая! Ну-ка, мальчик мой, бросай уборку, у меня есть для тебя срочное дело. – Крис вскочил на ноги, не долго думая уронил ключ в карман штанов, а коробочку сунул под запылённую рухлядь на ближайшей полке. И с озабоченным видом стал подметать пол, изображая рабочее рвение.
– Кому сказано, кончай работу, – нетерпеливо повторил Шмуль, скорым шагом выходя из-за стеллажа: в руке у дядюшки была кожаная сумочка, с которой он обычно ходил по денежным делам. – Из-за этой проверочной суеты я напрочь забыл о том, что мясник Рунге ещё с утра просил занять ему… ээ… некоторую сумму под некоторые, хе-хе, проценты. Ну-ка, руки в ноги и бегом к нему! И смотри там, поаккуратнее, – протягивая парню ценный груз, предупредил Шмуль. – Не вздумай потерять, заём нешуточный. Из рук не выпускать! И вообще одна нога там, другая здесь, уборку я не отменял.
– Обижаете, дядя, – возмутился Крис, – в первый раз, что ли? – взял сумочку и побежал переодеваться.
– В первый, не в первый, – хмыкнул дядюшка Шмуль, провожая племянника озабоченным взглядом, – а деньги есть деньги. Кабы не срочная проблема, сам бы отнёс… О-хо-хо, грехи наши тяжкие, – стряхнул с бороды осевшую на неё пыль и ушёл возиться с сейфом дальше.
Больше дядюшка Шмуль племянника никогда не видел.
Крис вышел на улицу. По нежаркой ещё весенней поре он оделся в тёмно-серые джинсы, такого же цвета лёгкую куртку, коричневую рубашку и коричневые же туфли – дядюшка не баловал племянника разнообразием одежды, всегда предпочитая практичные немаркие цвета.
В кармане куртки лежал странный ключ – оставлять его в бюро Крис не собирался, а ну как дядя найдёт? И всё, прости-прощай таинственная находка.
На улице было малолюдно, время близилось к полуночи и потому все добропорядочные граждане давно уже или спали, или смотрели развлекательные каналы по инфошарам. Ну а недобропорядочные промышляли на окраинах города – здесь, в центре, бандиты и хулиганы появлялись редко, полиция всерьёз отрабатывала деньги налогоплательщиков. Но, по правде говоря, отрабатывала «от сих и до сих»: на окраины в ночное время полицейские выезжали только по экстренному вызову, предпочитая не соваться лишний раз в неблагополучные районы.
Щербатая, неполная луна бездвижно висела над ратушей, будто нанизанная на её острый шпиль; мелкие звёзды едва заметно мерцали в чёрном небе, явно не желая выполнять свой ночной долг. Лёгкий ветерок пах лиственной свежестью и, отчасти, навозом от расположенной в двух кварталах отсюда конной станции.
Окна в соседних домах – в большинстве тёмных, спящих – кое-где светились призрачным дрожащим светом: там, устроившись в креслах или улёгшись на кроватях, отдыхал рабочий люд. Расслаблялся, вполглаза смотря какие-нибудь «мыльные оперы» или официальные, обязательно положительные новости. Небольшой Бэрилон жил своей, провинциальной жизнью: рестораны закрывались ровно в одиннадцать вечера, а варьете или казино в городе не было в помине.
Не успел Крис дойти до перекрёстка и свернуть на нужную улицу, как позади гулко ухнуло. Не слишком громко, чтобы нарушить покой отдыхающих граждан, но достаточно, чтобы испугать прохожих. Крис обернулся и остановился, поражённый увиденным.
Возле здания бюро находок, из ниоткуда, материализовался самоходный бронефургон службы королевской магобезопасности. Блестящий в лунном свете полированными боками, он был удивительно похож на перегонный куб из винокуренного цеха, невесть для чего снабжённый колёсами. На видимом Крису боку спецкареты, чуть ниже бойниц-щелей, светлела эмблема службы магобезопасности: силуэт коршуна с расправленными крыльями и зажатой в лапах двуглавой змеёй. Из фургона, один за другим, споро выпрыгивали боевые монахи в чёрных сутанах, подпоясанные серебряными шнурами, с низко надвинутыми на лица капюшонами. Пригибаясь, словно по ним вели прицельный огонь, монахи кинулись в оцепление «Гермеса».
Крис слыхал о боевых монахах из ордена Святого Мерлина, подчиняющихся лично Канцлеру, главе королевского комитета по борьбе с террористическим колдовством – но никогда не видел их воочию. Разве что по инфошару, в развлекательных боевиках… Но ныне действие происходило не на воздушном экране и не в вымышленном сюжете, а наяву, здесь и сейчас.
Вновь ухнуло, но на этот раз громче – в соседних с «Гермесом» домах задребезжали стёкла, – и рядом с самоходным фургоном появился ещё один, из которого тоже стали выпрыгивать монахи. Крис стоял замерев, не понимая что происходит; в домах там и тут начали открываться окна. Однако никаких криков или испуганных возгласов соседей Крис не услышал: они молча наблюдали за происходящим. Словно продолжали смотреть передачу по инфошару.
Рослый монах-штурмовик профессиональным ударом ноги выбил замок из дверной коробки, распахнул дверь бюро и отскочил в сторону: выставив перед собой скорострельные фаерболомёты, в дверной проём ворвалась группа захвата, человек шесть или восемь, Крис не успел сосчитать. Внутри здания что-то затрещало, будто рвали материю, после донёсся шум и частый стук – точь-в-точь как стучит град по брезентовому пологу; потом наступила тишина.
Из второго фургона, последним, вышел невысокий монах в такой же чёрной сутане как и у прочих, но подпоясанный золотым шнуром – наверняка начальник, решил Крис, вон и держится прямо, не пригибаясь, и идёт неспешно. Монах с золотым шнуром небрежно повёл рукой, словно муху отогнал: святые бойцы расступились, пропуская начальника к дверному проёму.
Далее минут пять ничего не происходило, Крис уже извёлся от страха и нетерпения, когда на улицу выволокли растрёпанного дядюшку Шмуля. Подхваченный под руки двумя громилами-штурмовиками, дядюшка, как ни странно, вовсе не выглядел напуганным. Скорее, возмущённым – изо всех сил упираясь, он сердито кричал:
